Край неба - Андрей Александрович Васильев

ли она себя в себе, ничего сказать не могу, но если человек отчего-то верит в то, что общение с вами для нее крайне важно, то как ему отказать?

— Ну что же, будь по-твоему, ведьмак, — кивнула старшая. — Просьба гостя, да еще такого, как ты, для нас весома, как отказать? Пойдем со мной, девица, получишь ты то, за чем сюда приехала.

Мне показалось или в голосе Грозданы появилось злорадство? Может, зря я протекцию этой дурочке с фенечками и огромными очками оказал? Может, лучше было ее назад отправить?

И ведь даже Толика теперь к ней не приставишь для пригляда, нет ему хода в эту деревню.

С другой стороны, что она хотела, то и получила. А дальше не мое дело.

— Добронега, сказано же — веди гостя в дом Вереи, — велела молоденькой ворожее ее крепко сбитая подруга, та, что первой завела с нами разговор, а после добавила: — Добро пожаловать в исконные земли берегини Ладимиры, ведьмак. Давно таких, как ты, здесь не бывало. Ни одна из нас такого не помнит, да и матери наши, думаю, тоже.

О чем и речь. Показал зубы, и отношение стало более-менее приемлемое. Да, видно, что мне здесь не очень рады, но при этом определенная уважительность в общении ощущается. А начни я сопли на кулак мотать, не требовать положенного, а выпрашивать его — и все, пиши пропало.

Но вообще мне тут не сильно нравится, то еще местечко, похоже. В последний раз нечто подобное я испытывал в римских катакомбах, и не зря, поскольку ничего хорошего со мной там не случилось, одни пакости. Потому надо быстренько все дела закончить, да и рвать отсюда когти, пока до беды не дошло.

Мы шли между домов, причем все они, при внешней вроде бы схожести, друг от друга, оказывается, отличались. Какие-то — особенно искусно сделанными наличниками, какие-то — резным крылечком, которое так и манило на себя сесть и начать семечки лузгать, а какие-то — цветами, под окнами растущими. Причем последние вызвали мой особый интерес, потому как я среди этой красоты заметил несколько растений, которые очень хотел бы заполучить в свою личную коллекцию, разумеется, в засушенном или истолченном виде.

— Кто же это у вас такой умелый садовник? — спросил я у Добронеги, семенившей впереди. — Благодать какая, глаз не отвести!

— Это Апраксии дом, — отозвалась девушка. — Она в цветоводстве первая из нас мастерица.

Апраксия, значит. Сиречь «практичная», если я ничего не путаю. Практичная — это хорошо, с такой, может, и договориться о чем получится. Очень уже мне хочется заполучить пяток соцветий и хотя бы одну луковицу, например, вот той горной лилии, которая вообще непонятно как сюда попала и с какого перепуга расцвела в начале июня, даром что ее время начинается в конце этого месяца. Причем это очень правильная горная лилия, вон у нее лепестки посередине словно разлинованы тремя-четырьмя коричневыми полосками, что нечасто встречается в наших широтах.

А еще я успел приметить черную вербену. Не розовую, не белую, не фиолетовую, а черную, что твой антрацит. Очень редкая штука. Вербена ведь чем славится? Это основа почти любого приворотного зелья, и именно колор цветка определяет, насколько оно окажется действенным. Если речь идет о том, чтобы кого-то банально в постель уложить, то в ход идет белый цвет вербены. Он легкий, его действие кончается быстро, так что зелья хватает как раз на то, чтобы парочке вволю пошпилиться, а после разбежаться. Желтый, розовый, голубой — это уже серьезнее, это уровень «просто такая сильная любовь», и его используют для того, чтобы довести человека до загса. Фиолетовый или бордовый в дело идет крайне редко, это категория «любовь до гроба», причем иногда выходит так, что как раз без жертв и не обходится. У реципиента просто реально крышу сносит после употребления зелья, он за любой косой взгляд на предмет обожания случайного человека запросто убить может. Да и не только его. Мне Жозефина рассказывала о том, как ее клиент, который таким зельем попользовался, на тот свет отправился. Очень этот парень хотел добиться любви одной девушки, причем такой, чтобы та ни на шаг от него не отходила и только ему принадлежала. Моя французская подруга принципиальностью сроду не страдала, потому за изрядную сумму сотворила искомое зелье на основе темно-бордовой вербены, заранее предупредив, что все риски за любые последствия, которые могут возникнуть, заказчик берет на себя и ответит за них непосредственно своим личным посмертием. И как в воду глядела — через месяц юношу похоронили, причем в закрытом гробу. Примученная зельем девушка на ровном месте приревновала бедолагу к кузине, потеряла над собой контроль и обоих убила, причем юношу искромсала ножом так, что ни один гриммировщик за работу не взялся.

А вот черная вербена, в отличие от своей цветочной родни, работает с точностью до наоборот. С ее помощью внушенную зельем любовь из сердца выдирают. Причем жестко, с кровью, если можно так сказать. Да и не внушенную тоже выкорчевать можно, если чуть изменить рецепт. Только это крайне радикальное средство, десять раз надо подумать, прежде чем им пользоваться, ведь случается и такое, что после него человек становится как тот Кай из «Снежной королевы». Не остается у него чувств на кого-то, кроме себя самого.

Хотя, может, в наше время так жить даже удобнее. Но я точно не знаю. Не пробовал.

И все же заполучить с десяток цветочков черной вербены очень хотелось бы! Такая редкая вещь в хозяйстве точно пригодится. Может, в работу она и не пойдет, но все же пусть будет.

— Вот и пришли, — сообщила мне Добронега, подходя к крылечку очень ладного домика, который словно с пасхальной дореволюционной открытки сошел. — Вам сюда.

— Спасибо тебе, красавица, — поблагодарил я ее. — Пойду пообщаюсь с Вереей. Может, быстро управлюсь и еще сегодня обратно в Москву уеду.

— Может, — не стала спорить девушка. — А можно вопрос?

— Валяй, — разрешил я. — Почему нет?

— А сильно страшно быть таким, как вы?

— В смысле — общаться с мертвыми?

Девушка кивнула.

— Не-а, — мотнул головой я. — С ними даже лучше, чем с живыми. Они проще и честнее. Им, видишь ли, почти ничего от меня не нужно. Им ни к чему деньги, карьера, дом, одежда, им не надо шустрить и хитрить, чтобы жить лучше остальных, потому что они уже не живут. Нет, поначалу они еще мыслят старыми категориями, но это быстро проходит, сразу после осознания и приятия простого факта — для мира их больше нет. Все, что они сумели под