Французский орден особиста - Николай Николаевич Лузан

возвращение в состав теперь уже СССР старых российских земель Западной Украины, Белоруссии и Бессарабии, вынужденно утраченных в революционно-военных событиях 1918 года.

Возможно, судьба Польши и весь последующий ход событий в Европе мог быть иным, если б в Варшаве было принято предложение наркома обороны Красной армии К. Е. Ворошилова взять под защиту Вильнюс и Львов. Но надменная польская сторона в своей безграничной русофобии это предложение отвергла. «Требование маршала Ворошилова, в соответствии с которым русские армии, если бы они были союзниками Польши, должны были занять Вильнюс и Львов, было вполне целесообразным военным требованием. Его отвергла Польша, доводы которой, несмотря на всю их естественность, нельзя считать удовлетворительными в свете настоящих событий. В результате Россия заняла как враг Польши те же позиции, какие она могла бы занять как весьма сомнительный и подозрительный друг», – прагматично вспоминал Черчилль о еще одной упущенной политической возможности остановить продвижение фашистской Германии на Восток [19].

Грязные политические игры

Во второй половине апреля 1939 года британское правительство подбросило советскому руководству затравку – проект декларации о политических основах европейской безопасности. Одно из ее положений гласило: «В случае акта агрессии против какого-либо европейского соседа Советского Союза, который бы оказывал сопротивление, можно будет рассчитывать на помощь Советского правительства, если она будет желательна и оказана тем путем, который будет найден более удобным» [20].

Иными словами, британская сторона «в случае акта агрессии» не брала на себя вообще никаких встречных обязательств и даже не намеревалась обозначить их. Ранее, 28 марта 1939 года, министр иностранных дел Великобритании Эдвард Галифакс через своего посла в Вашингтоне конфиденциально информировал Госдеп США об истинной позиции британского правительства на предстоящих переговорах с Советским Союзом. Она сводилась к тому, что Англия, приступая к переговорам с СССР, «не намерена устанавливать с ним действительное сотрудничество» [21].

К счастью, опережающие действия советской разведки своевременно дезавуировали все представленные Лондоном инициативы и раскрыли советскому руководству истинный смысл очередного грязного демарша, который по своей сути являлся классической политической провокацией.

Что касается позиции правительства Польши, вокруг которой ломалось столько копий, то она нашла отражение в телеграмме ее министра иностранных дел Юзефа Бека, адресованной еще 14 мая 1939 года польскому послу в Лондоне Эдварду Рачинскому. В частности, МИД Польши ориентировал своего посла на то, что «наша позиция по вопросу об англо-французско-советских переговорах не может быть ни отрицательной, ни положительной, поскольку в этих переговорах мы участия не принимаем… Мы по-прежнему придерживаемся той точки зрения, что договор о взаимной польско-советской помощи ускорил бы конфликт» [22].

В Москве достаточно хорошо знали об этой закулисной политической кухне. Оперативные сводки нелегальных резидентур не оставляли ни малейших сомнений в истинных планах «политических партнеров» СССР. Но высшее политическое руководство СССР тем не менее оперативно отреагировало на предложения Лондона и Парижа. В течение апреля – мая 1939 года по дипломатической линии между Советским Союзом, Великобританией и Францией шел интенсивный обмен проектами потенциального трехстороннего соглашения. Но дальше красивых дипломатических слов дело не шло, и тогда 23 июля советское руководство сделало инициативный практический шаг – предложило организовать в Москве переговоры ответственных военных миссий, которые смогли бы оценить возникшие угрозы в Европе и на этой основе определить необходимые и возможные меры по ее реальному практическому уменьшению.

Несмотря на то что ситуация вокруг Польши обострялась с каждым днем, Британия и Франция прислали своих представителей только 11 августа. Примечательно, что руководители делегаций – адмирал Р. Дракс, до этого оголтело призывавший к войне с СССР, и генерал Ж. Думенк – вообще не были уполномочены своими правительствами подписывать какие-либо документы. Перед отъездом в Москву Думенк был ознакомлен с директивой Генштаба Франции, в которой предписывалось: «Не в наших интересах, чтобы он (Советский Союз. – Авт.) оставался вне конфликта, сохраняя нетронутыми свои силы» [23].

Данные советской разведки впоследствии полностью подтвердились тем, что означенный документ был обнаружен среди трофейных материалов германского Министерства иностранных дел, куда он мог попасть с помощью сотрудников и агентов германских секретных служб, внедренных в политические структуры Англии и Франции.

Тем не менее переговоры, позиции сторон в которых по требованию советской стороны были определены в первый же день, продолжались в Москве до 18 августа, хотя и напоминали разговор слепого с глухим. Советская сторона настоятельно требовала от прибывших из Лондона и Парижа «неподписантов» наконец-то определить свои полномочия, запросив официально заверенные документы от правительств своих стран. Но те отделывались «округлыми дипломатическим фразами» и предлагали «обмен мнениями». Это никак не могло устроить советскую сторону, которая с самого начала твердо и однозначно определила свою военно-политическую позицию.

В то же самое время в Лондоне министр внешней торговли Британии Роберт Хадсон проводил тайные встречи с посланцем Берлина – крупным специалистом в области экономики Гельмутом Вольтатом. На них обсуждались вопросы будущего разграничения «жизненных пространств» между Британией и Германией.

За два дня до их встречи, 16 августа, в Берлине состоялась другая не менее важная беседа между полномочным представителем правительства Великобритании Г. Роппом и идеологом нацистской партии А. Розенбергом. На ней фактически была предрешена политическая судьба Польши. Из уст Роппа Германия получила важный сигнал: ее агрессия против Польши не вызовет со стороны Великобритании никаких решительных военных действий. Ропп дал понять Розенбергу: «Возможен такой вариант, что Германия быстро покончит с Польшей. Хотя к этому времени война [с Англией и Францией будет объявлена], в тот период она будет вестись обеими сторонами как оборонительная… поскольку из-за государства, которое уже практически прекратило бы свое существование в первоначальном виде, ни Британская империя, ни Германия не поставили бы на карту собственное благополучие» [24].

В Москве о двойной игре британских и французских партнеров по переговорам были информированы, но все-таки до последнего старались разыграть свои политические карты в собственных интересах, то есть в интересах СССР. Для Берлина политическая программа Москвы не составляла секрета, однако опасение, что в ходе переговоров Москве удастся склонить стороны к своему варианту соглашения и добиться его подписания, вынудили Гитлера играть на политическое опережение. Хорошо зная коварство британских правителей и помня уроки прошлого, когда война на два фронта привела Германию к поражению, Гитлер решил на время нейтрализовать одного из будущих главных противников.

Пятнадцатого августа 1939 года германский посол Вернер фон дер Шуленбург в устной форме довел до советских руководителей позицию Гитлера. В частности, в беседе с министром иностранных дел СССР В. М. Молотовым Шуленбург сказал: «В настоящее время они