Патриарх Тихон - Михаил Вострышев

— Доселе мы были чужды друг другу и не ведали один другого, — обратился с первым словом к своей новой пастве владыка, — отныне самим Господом мы становимся в тесную связь, во взаимные отношения епископа к пастве и паствы к епископу. В святоотеческих писаниях отношения эти приравниваются к брачным и епископ считается женихом, а паства — невестою его. И как муж любит свою жену до того, что оставляет отца своего и матерь и прилепляется к жене, сродняется и сживается с нею, так и епископ должен возлюбить свою паству; и как жена повинуется мужу, так и паства должна повиноваться своему епископу. Понимая так отношения епископа к пасомым и будучи обручен алеутской пастве, я покинул любезную родину, свою престарелую мать, близких и знаемых мне, милых сердцу моему и отправился в страну далекую, к вам, людям мне неведомым, для того, чтобы вы отныне стали моим народом и моими возлюбленными.

Из Нью-Йорка, с короткими остановками в Аллегени и Чикаго, за две недели епископ Тихон пересек Североамериканский континент и наконец добрался до Сан-Франциско.

Как только владыка вступил в кафедральный храм, из Царских врат вышел его предшественник — епископ Николай и, приветствуя его, вручил посох святителя Иннокентия, апостола Америки, напомнил его завет своим преемникам: «Только тот, кто избыточествует верою и любовью, может иметь уста и премудрость, ей же не возмогут противиться сердца слушающих».

На огромной территории Северной Америки, где насчитывалось до трехсот исповеданий, привилегии, честь и достоинства которых охранялись законом, проживало около сорока тысяч православных верующих, разбросанных по всему континенту. Половина из них пребывала на Аляске — в суровом диком краю, еще недавно бывшем частью Российской империи. На много верст друг от друга стояли в этой ледяной пустыне глухие селения, добраться до которых уже было равнозначно подвигу. Но в Кадьяке, Кенае, Уналашке алеуты, креолы, кенарцы, даже не зная русского языка, прекрасно пели воскресные стихиры, песнопения божественной литургии, содержали в чистоте свои бедные храмы и неизменно спрашивали приезжих, хотя уже три десятилетия числились гражданами Америки: «Как поживает наша Москва? Не холодно там сейчас?»

Большую часть времени епископ Тихон проводил в дороге. Его пастырские поездки мало походили на путешествия знатных особ, когда ради покоя и удовольствия господ прислуга обязана перевернуть весь мир. Архипастырь утруждал в путешествиях лишь себя, стремясь полнее удовлетворить духовные желания своих пасомых. Все дни его многомесячных поездок по бескрайней епархии могут показаться похожими один на другой, похожими для спутников, но не для паствы, для которой приезд владыки был праздником из праздников, событием, о котором помнили всю жизнь. Вот хроника нескольких обычных дней из его трехмесячного путешествия в глубь Аляски в 1900 году:

Преосвященный Тихон плывет на пароходике по реке Квихпаку. Остановка в селе Нунапыхлюгмюте, где живут сорок крещеных эскимосов. Владыка благословляет всех православных, раздает им крестики. И вновь в пути. Испрошено у капитана позволение поднять на пароходе русский флаг как знак присутствия здесь Преосвященного. Капитан любезно разрешает. Показалось село Икогмюте. На берегу бьют в колокол и тоже салютуют русским флагом. Народ радостно бежит навстречу своему архипастырю и ведет его в храм. Настоятель Квихпакской миссии священник о. Иаков Корчинский произносит в храме Воздвижения Креста Господня краткую встречную речь:

— Ваше Преосвященство, милостивейший архипастырь и отец! Полвека истекает с тех пор, как во святом храме веси сея была принесена первая бескровная жертва, и в течение этого полувека ни один из архипастырей не мог проникнуть сюда. Сретая тебя, архипастырю, как благостнейшего отца своего, пекущегося о спасении чад своих, снисшедшего к нашему духовному убожеству и подъявшего трудный подвиг посещения сего отдаленного и в большинстве своего населения сидящего во тьме и сени смертного края, — мы благоговеем перед твоею верою, презревшей все препятствия врагов видимых и невидимых, от всего сердца благодарим тебя за оказанную нам милость и горячо молим — вразуми, настави нас, немощных, на всяку истину, покрой твоею многою любовию все в нас недостающее и благослови нас архипастырским твоим благословением на все благое! Да просвятится свет твой, владыка святый, пред нами, чтобы мы, видя твои добрые дела, прославляли Отца нашего небесного не только устами, но и сердцем и жизнью своею. Благословен грядый во имя Господне!

Наутро владыка Тихон совершил первую архиерейскую литургию в Воздвиженском храме и возглавил крестный ход в Иннокентьевскую часовню, где отслужил молебен святителю Иннокентию. У памятника столетию православия на Аляске он провозгласил «Вечную память» всем почившим проповедникам и ревнителям православия в сей стране.

Вечером пришли славить владыку дети, которые, по его словам, «пели стройно и задушевно». Он раздавал им крестики и экзаменовал по школьным предметам.

На утро следующего дня на байдаре — небольшой кожаной лодке — Преосвященный Тихон отправился со священниками и туземцами вниз по реке Квихпаку. Останавливаясь в каждом селе, встречавшемся на пути, владыка не гнушался посещать бедные и грязные жилища туземцев, учил их молиться и жить по-христиански, дарил иконки и серебряные крестики, служил молебны. Нередко в пути архипастыря сопровождали целые флотилии лодок. Как дети, жители Аляски радовались приезду «Алютухта» и салютовали ему ружейными выстрелами. Болота и речушки зачастую оказывались мелки для лодок, и владыка наравне со спутниками нес груз на своих плечах, испытывал и холод и голод, принимая невзгоды с радостью, и, несмотря ни на что, оставался бодрым и ласковым. Он был единственным среди спутников, кто ни разу не заболел за все три месяца путешествия.

Обозревая свою епархию, владыка никогда не имел страха перед неизведанной далью, препятствиями пути, всецело и всего себя предавая в руце Божии. Протодиакон Петр Попов вспоминал, что им нужно было вернуться из селения Тайунак в Кенай на пароходе, до которого было четыре мили по воде. «На берегу никого, кроме нас, не было, — рассказывает отец Петр, — все спали. Долго нам пришлось ходить по бараборам[11] и искать гребцов. Наконец гребцы нашлись, оставалось подыскать лодку. Здесь-то мы и встретили большое затруднение: на берегу хотя и было несколько лодок, но все они оказались испорченными, кроме одной самой маленькой, устроенной только для двух пловцов. Положение наше было ужасное! Но ехать нужно было, и вот владыка, осенив себя крестным знамением, первый отважился сесть в эту «душегубку» с одним хромым гребцом. С первым валом оттолкнуло их от берега, и они легко понеслись по высоким волнам… С глубоким замиранием сердца следили мы за движением лодки, которая то поднималась, то опускалась в пучине морской! Через несколько времени лодка эта благополучно возвратилась, оставив владыку на пароходе. Следовала очередь за нами. Страх и ужас овладели нами…»

Сам же владыка Тихон не считал свои пастырские путешествия подвигом и лишь шутливо признавался, что зачастую, чтобы попасть в дальние приходы, ему приходилось «идти по тундрам пешком, спать двенадцать часов на земле, испытывать «короткость» в провизии и вести кровавую, но не всегда победоносную борьбу с комарами».