Охота на Русалку - Эльмира Нетесова

— Мы до сих пор глаза на соседей не поднимаем. Все в лицо смеются из-за тебя. Обзывают грязно. Никогда не думали, что до такого позора доживем, — говорила мать.

— Это ты о ком? О Стешке? Так у нее обе телки не только ковырялись — по нескольку абортов сделали, — а и в венеричке канали с триппером. У Козыревых все трое «на игле» сидят. У Торшиных — сплошные алкаши, у Чурсиных две метелки — онанистки, их от пацанов до стариков весь город поимел. Кто еще? Мать Сергея? Так эта старая жаба молчала б в тряпку. Ей по молодости заделали пацана с похмелья, а потом нюхать отказались. В ее сторону даже дворняга не поссыт, последний бомж не оглянется. Никто из ваших соседей доброго слова не стоит. Мне теперь стыдно здороваться с ними, а ты на них ссылаешься. Давно ль сама осуждала всех за пьянь и блядство? А я об них ноги не оботру! А в эту старую Серегину мамашу и высморкаться побрезгую! Кем меня стыдите? Помойкой! На наших соседей даже бомжи не оглядываются! Куда им кого-то судить? Пусть свое говно почистят вначале. А и вы родители сраные! За целый месяц не удосужились поинтересоваться мной, только помянуть горазды, лишь бы повод нашелся! Где ж ваше человечье? Теперь о внуке спрашиваете, будто поверю, что беспокоитесь о нем. Неродившегося проклинали вместе со мной. Чужие люди оказались сердечнее и добрее!

— Мы спрашивали о тебе всюду — в больницах, милициях, родильном доме. Нам в последнем ответили, что родила и две недели назад выписалась, тебя забрали из роддома муж и свекровь. Мы к Серегиной матери пошли. Та ни слухом ни духом о вас. Вылупилась от удивления. Мы и вовсе ничего не могли понять — какой муж, откуда свекровь? Но нам весь роддом поклялся в сказанном, — говорил отец.

— Ты и вправду вышла замуж? — спросила мать.

— Правда! Отстань! Только вас в моей новой семье видеть не хотят. Узнали всю правду, как со мной обошлись, назвали ублюдками и сволочами, запретили даже вспоминать о вас. Приехала крадучись к бабке. Потому ко мне ни шаг! И не ищите! Когда сыщу время, сама приеду!

— Лелька, ну а позвонить мы можем тебе? — опомнилась мать.

— Не стоит. Сама позвоню, когда мои куда-нибудь отлучатся, как сегодня.

— А мужа как зовут? — спросила мать.

— Тебе до того какое дело? — огрызнулась Лелька.

— А живешь где? — посуровел отец.

— Адрес не дам. Он не для вас. Не хотят мои видеть…

— Интересно, они знать нас не желают, а где ты взяла деньги на продукты? Здесь не на сотни, тысячи две потратила! — оглядел отец гору харчей и спросил: — Украла?

— Нет! Я поначалу была домработницей. Мне заплатили. Потом на мои мелкие расходы давали. Скопила я и приехала, — врала Лелька. И, вконец запутавшись, поспешила уйти. Врать она не умела, только училась, и получалось у нее с этим плохо. Обязательно попадалась на брехне.

— Так ты не забывай нас, наведывай! Мы хоть плохие, но свои, — беспомощно вспомнил отец. А бабка, прижавшись к внучке, попросила шепотом:

— Береги себя, Лелька! И не забывай нас…

Прошел год. Девка стала королевой притона. Попасть к ней на ночь было непросто. Ее предпочитали всем другим самые богатые и щедрые клиенты. Ее осыпали деньгами и подарками, никто в притоне не смел сказать ей слова поперек. Бандерша не осмеливалась поучать, во всем соглашалась и хвалила Лельку. Та и впрямь розой цвела. Она знала себе цену и, понимая, что может случиться в будущем, откладывала деньги на книжку всякий раз, никогда не оставляла приработок в борделе даже на одну ночь. Ей в сравнении с другими путанами везло. Судьба щадила девку. И лишь во снах, кротких и потных, она видела Сережку и продолжала его любить, как когда-то. Он снова был самым лучшим и нежным, желанным и до боли любимым. Она во сне целовала его. О! Как похожи были его глаза на сыновьи!

— Где вы? Где я? — вскакивала ошалело и залившись слезами, роняла голову на подушку.

«Вернуть бы хоть миг из прошлого, когда все было чистым и Сережку любила без денег, — думала Лелька. — А сынок уже, наверное, своими ножками ходит. Эх, дура! Ну а куда я делась бы с ним? Никому не нужны! Выходит, и у него моя доля — чужие родней родных. Что толку душу рвать? Он давно живет за границей, и мы никогда уже не увидимся… Да и что он увидел бы со мной? Пьянки и хахалей? В радость ли такое ему? Небось сама росла нормально, ничего грязного не знала. Ну а что теперь стала б делать? Жизнь дала трещину. Если не притон, куда делась бы? Головой под машину! И сама сдохла б, и ребенка не стало. Хоть кому-то нынче радостью растет. Но как охота глянуть на него хоть одним глазом. Наверное, что-то уже лопочет, чужую тетку мамой зовет и никогда не узнает правду. Кто ему скажет?» — вздыхает девка и, вспомнив о Сережке, материт парня по-черному, упрекает за сына, за свою изувеченную судьбу. Успокаивается, лишь когда в дверях появился очередной клиент.

Сколько их перебывало в этой комнате, Лелька давно сбилась со счета. Ни к кому ее не потянуло. Поняла все по-своему. Она не верила никому. И хотя хахали в порыве страсти клялись ей в любви, Лелька криво усмехалась, вспоминая давнее объяснение Сергея. Оно было первым, она поверила. Теперь — ни за что!

«Все вы кобели и козлы! Приспичило, вот и несете дурь! То для вас любовь? Лишь бы своего добиться и ублажить похоть. Что будет дальше — плевать! А и мне на всех…»

— Давай шевелись, иль уснула? — щипал за задницу и бока очередной хахаль. Он измотал девку до утра, пользовал ее под музыку, исщипал грудь, живот и задницу. От того получал наслаждение. Худой и заросший до бровей, весь серый, морщинистый, он измучил Лельку до изнеможения. Уходя, мужик пообещал вернуться вечером, и девка в ужасе закрыла лицо одеялом, застонала от неприязни. Тот понял иначе. И вечером впрямь заявился. Его первого обокрала Лелька; как только он задремал под утро, обшарила все карманы и вытащила пятьсот долларов. Две тысячи баксов оставила. Клиент перед уходом пересчитал. Косо глянул на Лельку, вмазал пощечину:

— Верни, стерва! Я за тебя бандерше сполна отдал!

— Тянул не ее, а меня! За свое взяла! Пошел вон, покуда не выдернула ноги вместе с мудями! Ишь прыткий! На халяву к жене подваливай! А будешь выступать, живо вышибал позову. Ничему не порадуешься. Забудешь дорогу в притон. Жаль, что не все у тебя выгребла! — И вернула пощечину.

— Сучка грязная!

— Чего? А ну повтори! — поддела в пах коленом. И в ту же секунду открыла дверь. Гость вылетел в коридор с воем, а Лелька закрыла двери. В тот день она отдала бандерше двести баксов из украденных.

Девка за прошедший год не только скопила хорошую сумму, но и прекрасно оделась.

Иногда в критические дни она выходила в город погулять. Средь горожан, как заметила, у нее появилось много знакомых. Одни отворачивались, чтоб не заподозрила жена знакомства с путанкой, другие, наоборот, приглашали прокатиться в машине на дачу. Лелька отказывалась. Она решила заглянуть в магазины, подобрать себе модные туфли, костюм или платье, заодно в ювелирный заскочить, поглазеть на новинки. Едва ступила к двери, ее схватили за локоть. Лелька оглянулась. Отец… Он держал руку мертвой хваткой. Лицо бледное, перекошенное. Глаза из синих стали серыми. Лелька знала, таким он бывает в бешенстве, и ей захотелось поскорее вырваться, убежать, спрятаться от этого человека куда угодно. Попыталась выдернуть руку, но куда там. Пальцы отца вцепились наручниками.