Смертельно опасно - Кэти Райх

Кот, как всегда, не обращал внимания на хозяйку.

— Рада, что вы поладили.

Это было действительно так.

Птица — рождественский подарок Райана. Я не пришла в восторг, зато Берди был поражен с первого взгляда.

После моего отказа попробовать жить вместе Райан предложил совместную опеку над попугаем. Когда я в Монреале, Чарли у меня, когда в Шарлотте — у Райана. Берди обычно путешествует со мной.

Соглашение меня устраивало, а кот и попугай стали друзьями — прямо не разлей вода.

Я пошла на кухню.

— Пора, — проскрежетал Чарли. — Не забудь птичку.

На следующее утро я проснулась в семь и к восьми была в лаборатории.

Первый час провела, распознавая, помечая и описывая части черепа Ферриса. Еще не был готов глубокий анализ, но уже виднелись тонкости, приоткрывающие занавес. И ставящие в тупик.

На утреннем совещании все шло по стандартному списку: тупость, бесчеловечность и банальность.

Двадцатисемилетнего парня ударило током, когда он мочился на рельсы станции метро в Люсьен-эль-Аллье.

Плотник убил поленом жену, с которой прожил тридцать лет, потому что она не хотела идти за дровами.

Пятидесятидевятилетний наркоман перебрал дури в дешевой ночлежке около ворот Чайнатауна.

Ничего интересного для антрополога.

В девять двадцать я вернулась в офис и позвонила Джейкобу Драму, моему коллеге в Шарлотте. Сработал автоответчик. Я оставила сообщение — попросила перезвонить. Еще час я занималась Феррисом, когда, наконец, зазвонил телефон.

— Эй, Темпе!

Мы, южане, когда здороваемся, кричим «эй!» вместо «привет». Чтобы предупредить, привлечь внимание или возразить друг другу, мы также говорим «эй».

— Эй, Джейк! В Шарлотте сейчас, наверное, выше пятидесяти. Мерзнете?

Зимой южанам нравится расспрашивать о погоде в Канаде. Летом интерес пропадает.

— Холодно, — ответил он. — Предпочитаю работать там, где тепло.

— Закончил раскопки?

Джейк занимался раскопками в библейских местах уже почти тридцать лет.

— Так точно, мэм. Вырыли синагогу, построенную в первом веке. Планируем потратить на нее несколько месяцев. Набрали новую команду. Теперь практически живу в Израиле. В субботу встречаюсь с главным по проекту в Торонто — и сразу обратно. В университет заскочил, чтобы уладить кое-какие дела. Ты хоть представляешь, какие редкости мы нашли?

— Я так понимаю, речь идет о синагогах в Масаде и Гамале? Это потрясающе! Слушай, рада, что поймала тебя. Хочу кое о чем спросить.

— Выкладывай.

Я описала фотографию, опустив подробности по поводу того, откуда она взялась.

— Говоришь, снимок сделан в Израиле?

— Привезен оттуда.

— Сделан в шестидесятые?

— На обороте написано: «Октябрь, 1963». И еще какие-то знаки — возможно, адрес.

— То есть ничего конкретного.

— Ну да.

— Мне нужно посмотреть.

— Я отсканирую и пришлю фотографию по электронной почте.

— Ничего не обещаю.

— Спасибо, что хоть согласился взглянуть.

Я знала, что за этим последует. Джейк обязательно применит запрещенный прием.

— Давай обратно к нам, Темпе! Не забывай, твое призвание — археология!

— Очень бы хотела, но сейчас не могу все бросить.

— Как всегда.

— Совершенно верно. Как всегда.

Закончив беседу, я поспешила отсканировать фото. Затем переслала файл на компьютер в лабораторию, а уже оттуда — на ящик Джейка.

Потом опять вернулась к Феррису.

Составить модель черепа — весьма непростая задача. Правильный результат получается, только когда применяешь знания о биомеханических свойствах кости и учитываешь факторы, повлиявшие на перелом.

Просто, не правда ли?

Кость, хоть и кажется твердой, но все же имеет некую эластичность. Если надавить, она растянется и деформируется. Когда лимит эластичности превышен, кость ломается.

Это что касается биомеханики.

Обычно череп ломается в слабых местах, которые определяются индивидуальными особенностями искривления и соединения костей.

Это внутренние факторы.

Внешние факторы включают размер, силу и угол, под которым нанесен удар.

Теперь подумайте вот над чем. Череп — дырявая сфера с выпуклостями и изогнутостями. Само собой, он сломается, если врезать по нему каким-либо предметом. И пуля 22-го калибра, и двухдюймовая труба одинаково могут послужить этим самым предметом. Только пуля проникает быстрее и оставляет меньшее отверстие.

Уловили смысл?

Несмотря на очень сильное повреждение, было очевидно, что у черепа Ферриса не просто перелом. Чем больше ясмотрела, тем меньше могла объяснить.

Я рассматривала под микроскопом затылочную кость, когда зазвонил телефон.

Джейк Драм. Я сразу его узнала.

— Откуда, говоришь, у тебя это фото?

— Ни откуда. Оно…

— Кто тебе его дал?

— Мужчина по имени Кесслер. Но…

— Снимок все еще у тебя?

— Да.

— Сколько ты еще пробудешь в Монреале?

— Мне нужно слетать в Штаты на выходные, но…

— Если я завтра же буду в Монреале, ты покажешь мне оригинал?

— Да, Джейк…

— Уже звоню в аэропорт. — Его голос дрожал. — Фотографию спрячь!

В трубке послышались гудки.

Я уставилась на телефон.

Что могло заинтересовать Джейка до такой степени, что он бросил все дела?

Я положила фотографию на тетрадь перед собой.

Если я права насчет стрелки, значит, тело вытянуто с севера на юг, а голова смотрит на восток. Руки скрещены на животе. Ноги полностью выпрямлены.

Кроме легкого смещения тазовой и бедренной костей, анатомически все было идеально. По-моему, даже слишком. Коленные чашечки лежат ровнехонько, хотя обычно смещены.

Что-то еще не так. Правая малоберцовая кость находилась внутри относительно правой большеберцовой кости. А должна была быть снаружи. Вывод: тело трогали.

Интересно, археологи ошиблись или сделали это специально?

Я поместила фотографию под микроскоп, уменьшила мощность и настроила оптоволоконную подсветку.

На земле вокруг костей были следы. При увеличении я смогла различить как минимум два разных рисунка подошв.