Битва за страну: после Путина - Михаил Логинов

— Вот. А я, заметь, через полчаса встречаюсь не с одним директором, а с двадцатью директорами директоров.

Татьяна вздохнула: да, впереди рабочая коллегия Минобрнауки. Официальный день начался.

* * *

11.05

Директора директоров смотрелись жалко и растерянно. Напоминали они учеников тепличной гимназии на выездном уроке ОБЖ. Или, скажем по-старому, НВП. Вывез их за город пожилой педагог, майор запаса — провести урок патриотизма на свежем воздухе, рассказать про героев прежних баталий. И объявил марш-бросок на двадцать километров по пересеченной местности — оврагам, болотцам, густой сорной зеленке.

Кадровых обновлений в верхушке Минобрнауки пока не произошло. Появилась пара замов — из провинциальных лицеев, но они держались скромно, напоминали стажеров, дело которых приглядеться, а потом уж впрячься в гуж.

С остальным руководством было так: Столбов навестил педагогическое министерство сразу после победы — так было и с прочими учреждениями. Созвал начальствующих, сказал:

— Знаю, что вы все гребли, как рабы на галерах. Думаете, власть сменилась, значит, можно весло бросить? Не торопитесь, дорогие мои, хорошие, помучайтесь еще немножко. К тем, кто чует за собой грешки — гребля-то бывает не только галерной, а еще и карманной, это относится особо. Честным трудом искупить можно почти все.

Иной раз вспыхивали обидой: не заслужили! Было так и у педагогов.

Столбов с улыбкой извинялся, предлагал обиженному высокому чинуше остаться для персонального разговора. Беседа на двоих, с двумя бумажками: декларацией о доходах за последние три года и справкой, именуемой «фактическая собственность». Упоминались в ней не только заработки, автомобили, квадратные метры и гектары самого чиновника, но и собственность дальних родственников и близких друзей. С лаконичным приложением, доказывающим, что эти люди ну никак не могли за последние три года позволить себе трехкомнатные апартаменты на Бульварном кольце или скромную латифундию в Краснодарском крае, на берегу Черного моря.

Обиды испарялись, разговор прекращался.

Сегодня среди присутствующих были двое участников такого вот безрадостного разговора. Они тряслись душой, заражая коллег нервозностью.

Рабочая коллегия, проходившая в Сенатском дворце Кремля, была, по сути, домашним заданием. Оно называлось «Концепция среднего образования в России до 2025 года». Министерские чины делали «домашку», как в забытые школьные годы: перезванивались с коллегами из других министерств, разве что не списывали. Пытались понять, как угодить новому хозяину Кремля. Написали и сегодня принесли на суд.

Началась презентация. Доклад — пять минут, минутный перебор — уже навязчивый колокольчик от модератора, выступай хоть министр. Минута на вопросы-ответы. Все ждали вопросов от Столбова, но он молчал. И поднимался следующий оратор.

Доклады чем-то напоминали сушеные соевые комья, из которых можно сделать хоть псевдотворог, хоть псевдосыр, хоть псевдобифштекс. Констатировался глубокий, и даже катастрофический упадок. Вяло ругали предшественников: отсталую советскую школу, развал образования в лихие 90-е, и продолжение развала в вороватые нулевые. Когда кто-то по второму кругу заявил о преодолении тяжкого наследия ельдинизма и путинизма, Столбов взглянул на оратора с такой злой ухмылкой, что докладчик уложился в четыре минуты.

Дальше было про сохраненные традиции, про лучшее в отечественной педагогике, про лучшее, взятое из международного опыта, но при этом и про нежелательность непродуманных экспериментов…

Тут Столбов прервал выступающего.

— Это смотря какие эксперименты, — улыбнулся он. — Дурные эксперименты не нужны никому, а вот умные — очень даже нужны.

Ответ — молчание. Оратор взглянул на президента, уловил короткий кивок, правильно понял и сел.

— Спасибо, — сказал Столбов. — Относится ко всем. Ваше видение концепции я уже понял и с проектом знаком. Не только знаком. Успел отдать его на рецензию и даже получить результаты.

Аудитория — дяденьки в строгих костюмах, чиновные дамы со строгими прическами — взглянули с настороженным недоумением: что за рецензенты? Иностранные?

— Кто они? Ваши коллеги, — Столбов, казалось, услышал непроизнесенный вопрос. — Я дал распоряжение рекорам. Кто такие рекоры, надеюсь, знаете?

Несколько секунд длилось суетливое переглядывание, взгляды-намеки. Мол, я знаю, конечно, но знать не начальское дело, пусть выступят подчиненные. «Мы-то знаем, — казалось, говорили подчиненные, — но отвечать дело начальства».

— Это региональные координаторы, проводящие на местах политику нового руководства, — наконец сказала дамочка, с вольной, можно сказать, игривой прической. Столбов кивнул.

— Можно и так. Рекоры — это, в общем-то, обычные люди, которые за последние двадцать лет не спились и не свалили за рубеж, но смогли что-то сберечь или создать, без воровства и прямой связи с ОПГ. Таких вот людей я нахожу или мне находят. И я ставлю им тяжелую и неблагодарную задачу: проследить, чтобы в регионах, а также и в Москве, мои реформы проходили без саботажа, воровства и обычного маразма.

— Понятно. И вы отдали проект на рецензирование этим комиссарам? — спросил невысокий, молодой, но капитально лысый зам.

Столбов пристально посмотрел на него, оценивая в полном смысле слова. Костюмчик от Маррини за полторы тысячи евро. Запонки, каждая стоимостью в костюм выпускного бала сельской школы. Часики, Тиссо-эксклюзив, продолжим сравнение — трехмесячный фонд зарплаты районной средней школы. Даже имя вспомнил — Иван Сорин. Компромата — лет на пять. А ведь смельчак. Не стал прибедняться, не стал отсиживаться. Надо попробовать его сохранить, дерзость понадобится.

— Не им. Я, когда общался с рекорами, кто помоложе, спрашивал впечатление от школы. Кто-то говорил: «Вышел за порог и забыл поскорее». Кто-то: «Всему обязан Сергею Иванычу». Я выясняю, кто этот Иваныч — учитель или директор. Учитель — ладно, если директор — уже интереснее. Школьный директор — губернатор в миниатюре. Ему и балбесов довести до последнего звонка, и здание содержать, и с родителями объясняться. Да еще вытерпеть все реформы и инициативы вашего министерства. А это все равно что выжить под монгольским игом или фашистской оккупацией.

Последние слова Столбов произнес без улыбки. Резко хлестнул, так, что минобразовцы вздрогнули, уперлись взглядами в стол. Сорин незаметно сел.

— Так вот, — с прежней мягкостью произнес Столбов, — я поручал узнать, сколько у этого директора за последние годы из школы выпущено состоявшихся людей. Тех, кто устроился в фонды менять бумажки на бумажки, не рассматривал. А руководителей в реальном секторе. И когда две недели назад таких вот директоров средней школы, выпускающих качественный продукт, набралось десять человек, все они фельдъегерской почтой получили проект вашей концепции. С моей личной просьбой: внести свои поправки, чтобы получить школу, за выпускников которой не должно быть стыдно. Ни мне, ни вам.