Живое - Марина Суржевская

Поднимаю руки, зарываюсь пальцами в его волосы. Мягкие… Удивительный контраст с жесткостью его тела. Он весь состоит из этих контрастов – сталь мышц и шелк языка, сила и слабость… Он снова называет мое имя. Нет, не мое – чужое. И так хочется, чтобы губы Кристиана произнесли «Вивьен». Мне хочется этого так сильно, что я едва сдерживаюсь, чтобы не попросить… Оказывается, в имени так много. А ведь раньше я не придавала этому никакого значения. Но почему-то сейчас до дрожи хочу, чтобы Кристиан знал, кого целует.

И снова прикосновение – сильнее, жарче.

Мне хочется ощутить его всем телом, но пальцы касаются повязки, и я… прихожу в себя. Что же я творю? Он ранен! Он даже не понимает, что происходит! А я…

Это я отвратительна! Я!

Разорвала поцелуй и увидела горечь в глазах Кристиана.

– Тебе надо поспать, – беспомощно прошептала я. – Прошу тебя.

– Я хочу тебя поцеловать, – четко произнес он. – Я хочу… все остальное.

– Нельзя, – сказала я.

Он закрыл глаза, тяжело втягивая воздух. Губы исказила усмешка.

– Нельзя, – повторил Крис.

Откатился и повернулся ко мне спиной. Я осторожно накинула на Криса покрывало, и он вздрогнул от моего движения.

Я покосилась в сторону второй койки в углу, не зная, как поступить. А потом вспомнила свои кошмары. И то, как Кристиан держал до утра мою руку, чтобы я не боялась. Медленно придвинулась ближе. Не прикоснулась, но так он будет чувствовать мое тепло.

– Уходи, – чуть слышно сказал Крис своему кошмару.

Но я осталась.

Открыв глаза, я некоторое время рассматривала лицо Кристиана, лежащего рядом. А потом поняла, что умудрилась уснуть на его кровати, боком. Осторожно отодвинулась и встала. От неудобной позы болела шея, да и жесткий мундир впился пуговицами в кожу. Я покосилась на другую койку, стоящую у стены, но за окном уже занимался рассвет, так что я решила больше не ложиться.

Стянула мундир, оставшись в рубашке с брюками, и отправилась в купальню. После быстрых водных процедур вернулась в комнату, вытирая лицо полотенцем. И замерла на пороге. Кристиан сидел на кровати. И увидев меня, вскинулся.

– Иви? Ты… с тобой все хорошо? Сколько прошло времени? Сколько я здесь провалялся?

– Достаточно, – несколько нервно ответила я, осторожно сдвигаясь в тень. В комнате горел лишь один светильник, да и тот в углу, а я стояла в тени, которая скрывала цвет моих волос. Покосилась с досадой на кресло – там остался платок, который должен быть на моей голове.

– Надо позвать врачевателей, раз ты пришел в себя… Я быстро!

Сделала шаг к двери, надеясь сбежать, но какой там!

– Стоять, – сказал Кристиан за спиной. – Иви. Посмотри на меня.

Я медленно повернулась, все еще оставаясь в тени. Февр смотрел совершенно ясными и слишком внимательными глазами.

– Подойди, – сказал он.

Я помялась, ругая себя. И зачем осталась после пробуждения? Надо было сразу уходить!

– Иви. Иди сюда.

Ну вот, не успел очнуться – уже командует! В беспамятстве Крис был не так уж и плох!

Сдавшись, я приблизилась и села на край кровати рядом с парнем. Он медленно поднял руку. Подцепил прядь моих волос и задумчиво намотал на палец. Выпустил, скользнул ладонью по моей щеке, повернул лицо к свету. И замер, рассматривая глаза.

– Что произошло?

– Ты ничего не помнишь?

– Я помню нападение и то, как ты тащила меня обратно. Выходит, в Мертвомире ты что-то взяла. Как тебе удалось?

Я незаметно перевела дыхание.

– Просто повезло… споткнулась о корни дерева, а там – кольцо. Честно говоря, до сих пор не верю, что мы смогли уйти живыми.

– Способности проявились?

– Нет, я ничего нового не ощущаю. – Крис, не моргая, рассматривал меня, и я поежилась, отвернулась. – Может, Мертвомир решил лишь испортить мою внешность, вот и весь его Дар! Не смотри на меня так. Я теперь выгляжу… ужасно.

Он снова повернул к себе мое лицо. В глубине топазовых глаз вспыхнуло ночное безумие.

– Ужасно? Ты ошибаешься. По мне, так гораздо лучше. Только теперь ни одного якоря, Иви. Ни одного, чтобы удержаться, – непонятно и хрипло произнес Крис.

Я моргнула. О чем это он? Может, снова бредит?

Кристиан провел ладонью по моей щеке, опустил взгляд. Из-под манжеты моей рубашки выглядывал черный рисунок. Кристиан расстегнул манжет, закатал рукав, обнажая мое запястье. Медленно провел большим пальцем по следу Мертвомира, и я вздрогнула. Отдернула руку, потому что от этих неспешных движений февра внутри что-то дрожало и дышать становилось все сложнее…

Ночное безумие снова оказалось слишком близко.

Кристиан молчал, и это тоже нервировало.

– Как ты себя чувствуешь? – пробормотала я, чтобы разрушить опасную тишину.

Он поднял голову, посмотрел в глаза.

– Иви…

Хлопнула дверь, впуская сиделку, и я обрадованно вскочила.

– Февр Стит! Вы пришли в себя! – всплеснула руками женщина. – Но вам рано просыпаться, надо позвать Анну, чтобы заплести новый сон…

– Никаких снов, – отрезал Крис. – С меня довольно!

– Но ваши раны…

– Заживут и без наведенной грезы. – Он схватился за изголовье кровати и встал. Пошатнулся.

Я дернулась, чтобы поддержать, но февр обжег взглядом.

– Принесите мою одежду, прошу вас. И сообщите февру Квину, что как только я приведу себя в порядок, буду готов дать отчет о произошедшем. Иви, ты уже говорила с Верховным?

Я кивнула, наблюдая, как Крис, покачиваясь, движется к уборной.

– Я рассказала про нападение, но плохо запомнила подробности. Слишком испугалась. Крис, мне кажется, тебе рано вставать…

Не дослушав, февр захлопнул за собой дверь уборной. Мы с сиделкой переглянулись, и женщина развела руками.

– Мужчины, – проворчала она. – Позову леди Куартис, раз уж так…

Врачевательница явилась как раз тогда, когда Крис закончил омовения и вернулся в комнату. Пока леди осматривала и перевязывала парня, я топталась в углу, размышляя, что делать дальше.

Впрочем, это февр тоже решил за меня, объявив, что мы немедленно возвращаемся домой. Леди попыталась возразить, но быстро сдалась – спорить с Крисом оказалось бесполезно. Поэтому нас просто снабдили мазями с настойками, велели являться на перевязки и отпустили.

Февр Квин был занят, так что визит к Верховному и доклад пришлось отложить.

Умытый, перевязанный Кристиан в серой лечебной рубахе и расстёгнутой куртке выглядел почти привычно, только заострившиеся скулы и тени под глазами напоминали о ранении.