Вавилон-17. Пересечение Эйнштейна - Сэмюэл Дилэни

– И?

– И подпись генерала Форестера.

– Тем более.

– Но надо оформить разрешение…

– Тогда поедемте со мной, оформите на месте. Отправлять бумаги и ждать обработки нет времени.

– Но так быстро не получится…

– Получится. Поехали.

– Но, мисс Вон, я по транспортным районам ночью не хожу.

– А я – с удовольствием. Испугались?

– Да нет, но…

– К утру мне нужен корабль и экипаж. Подпись генерала Форестера есть. Можем действовать?

– В общем, да…

– Тогда пойдемте. Надо всех оформить.

Настаивая и возмущаясь соответственно, Ридра и чиновник покинули здание из бронзы и стекла.

Минут шесть прождали монорельс. Приехали и оказались в переплетении узких улиц, где над головами не утихает вой двигателей.

Склады, мастерские и магазины запчастей перемежались обшарпанными многоквартирниками и отдельными домами, где комнаты сдавались внаем. По дороге попалась улица пошире – грохот машин, грузчики, космолетчики. Прошли мимо неоновых увеселительных вывесок, ресторанов с кухней всех мыслимых миров, мимо баров и борделей. В толпе таможенник съежился и старался не отставать от вышагивающей на длинных ногах Ридры.

– А где вы возьмете…

– Пилота? С него и начнем.

Она остановилась на углу, засунула руки в карманы кожаных брюк и огляделась.

– Есть кандидаты?

– Парочка. За мной.

Они свернули в тесный переулок, залитый ярким светом.

– Куда мы? Вы знаете этот квартал?

Но она только рассмеялась, взяла его под руку и, как танцор, ведущий умело и без нажима, развернула его к металлическим ступеням.

– Сюда?

– Вы здесь раньше бывали? – спросила она с такой невинной серьезностью, что на секунду таможеннику показалось, будто это он ее сюда привел.

Он покачал головой.

Вдруг из подвального кафе по лестнице взметнулась чернота – темнокожий мужчина с красными и зелеными самоцветами, вживленными в грудь, лицо, руки и бедра. С плеч ниспадают влажные мембраны, на ходу чуть пузырящиеся вокруг тонких перемычек.

Ридра схватила его за руку:

– Привет, Ломе!

– Капитан Вон!

Голос высокий, белые зубы обточены до игольного острия. Он резко обернулся, крылья за спиной разлетелись, и заостренные уши дернулись вперед.

– Как ты здесь?

– Ломе, Коготь сегодня выходит?

– Пришла смотреть? Да, против Серебряный Дракон, жарко будет. Слушай, я тебя искал на Денебе. Покупал твоя книга. Читаю мало, но покупал. Тебя не нашел. Где ты ходишь половина года?

– На Земле, преподавала. Но опять собираюсь в космос.

– Хочешь Когтя пилотом? Идешь на Спечелли?

– Ага.

Ломе приобнял ее за плечи, обернув мерцающим крылом, как плащом.

– Ты лети на Цезарь – зови Ломе, да! Знаю Цезарь… – Он сморщился и покачал головой. – Никто не знает, как я знаю.

– Обязательно. Но пока мы на Спечелли.

– Тогда Коготь хорошо. Ходили с ним раньше?

– Как-то раз на планетоидах Лебедя застряли на неделю в карантине и вместе напились. Кажется, дело говорит.

– Все говорит, говорит, – засмеялся Ломе. – Да, помню тебя. Капитан, который говорит. Смотри, как этот разбойник будет биться, – тогда понимай, что за пилот.

– Само собой, затем и пришли, – кивнула Ридра и обернулась к таможеннику, скукожившемуся у перил.

«Господи! – задрожал он. – Сейчас будет знакомить!» Но она лишь слегка улыбнулась, качнула головой и вновь повернулась к Ломе:

– До встречи! Вернусь – увидимся.

– Да-да, всегда говоришь «до встречи, Ломе», потом половина года – нет никого, – засмеялся Ломе. – Но я тебя люблю, женщина-капитан. Возьми меня на Цезарь – покажу тебе.

– Если туда полечу, то только с тобой.

Острозубая ухмылка.

– «Полечу, полечу» – всегда говоришь. Надо идти. Прощай, женщина-капитан.

Он поклонился, отдал честь и был таков.

– Его не надо бояться, – сказала Ридра таможеннику.

– Но он ведь… – Подбирая слово, он задумался: как она догадалась? – Из какой он вообще преисподней?

– С Земли. Хотя родился, кажется, по дороге от Арктура до Центавра. Мать его вроде служила Капралом, если не врет. Ломе любит присочинить.

– То есть вся эта экзотика – косметохирургия?

– Точно.

Ридра уже спускалась по лестнице.

– На кой черт они такое с собой творят? Дикость. Вот приличные люди с ними и не связываются.

– Раньше моряки набивали татуировки. А вообще Ломе больше нечем заняться. Он уже лет сорок пилотом не ходил.

– Что, плохой пилот? А чего тогда про туманность Цезаря плел?

– Наверняка он ее хорошо знает. Но ему уже лет сто двадцать минимум. А после восьмидесяти рефлексы не те – и с пилотированием приходится завязывать. Так что Ломе теперь салажит, мотается из порта в порт, все про всех знает – ну его и берут, чтоб не скучно было или посоветоваться.

В кафе они вошли через балкон, который опоясывал помещение футах в тридцати над головами посетителей, сидящих за столиками и у барной стойки. Сбоку и сверху от них под потолком в лучах софитов висела наполненная дымом сфера полсотни футов в диаметре.

Взглянув на нее, Ридра заметила:

– Еще не начинали.

– Это там дерутся?

– Да.

– Но ведь запрещено!

– Закон так и не приняли. Обсуждали, обсуждали, потом отложили.

– Вот оно что.

Спускаясь, они пробирались через толпу веселых транспортников, и таможенный сотрудник таращился во все глаза. Большинство посетителей были обычные мужчины и женщины, но что они наворотили косметохирургией!

– Первый раз в таком месте, – прошептал он.

Куда ни глянь – амфибии и рептилоиды смеются и что-то громко доказывают грифонам и сфинксам в металлической чешуе.

– Одежду оставите? – улыбнулась девушка в гардеробе.

На голове – исполинская копна розовых завитков. Голая кожа – леденцово-зеленого цвета; на губах, сосках и в пупке что-то поблескивает.

– Нет! – выпалил таможенник.

– Надо снять хотя бы обувь и рубашку, – сказала Ридра, расстегивая блузку. – А то будете выглядеть нелепо.

Она передала девушке сандалии и начала расстегивать ремень на брюках, но заметила панику в его взгляде, улыбнулась и снова затянула.