«ОБХСС–82» - Павел Барчук

головой и причмокнул губами, — Рот намажу мылом… Жорик…Это что, выходит, тебе надо было раньше напиться?

Младшенький хлопнул руками себя по коленям и весело хохотнул.

Я вообще ни черта не понимал, что происходит. Очень странная реакция.

— Ну, ты чего? — Семен вопросительно заглянул мне в глаза. — После несчастного случая, когда погибли родители, у тебя начались провалы в памяти. Ну? Соображай, давай. Ты забыл целый кусок. То время, которое жил в Зеленухах. Смотрел на всех, будто впервые видишь. Дед Мотя еще версию придумал, будто ты таким образом решил соскочить с женитьбы. Наташка прибежала, когда узнала, что случилось. На шею тебе повисла. А ты и выдал. Мол, гражданочка, мы с Вами на брудершафт не пили. Уберите Ваши руки. Ох, она тебе так по морде дала…

— Семен Аристархович… Вы в Зеленухи больше не поедете. Вы когда оттуда возвращаетесь, как пьяный сапожник, разговариваете. — Строго заявила домработница.

Она поднялась из-за стола, подошла к буфету, который стоял тут же, в столовой. Вынула из него чистую скатерть. Убрала блюдо с булками, чашки, застелила стол заново, а потом вернула все обратно. Причем сделала это так аккуратно и быстро, мы с Сенькой успели только по глотку из своих чашек отпить.

— Подожди… — Я потер лоб. — То есть, у меня был провал?

— Ну, да. — Младшенький пожал плечами. — Ни дядь Витю, ни Андрюху, ни Матвея Егорыча не признал. Про золото, когда услышал, вообще верить не хотел, будто нашли его. Называл нас жуликами.

— Твою мать… — Я отодвинул чашку, а сам откинулся на спинку стула.

Вот это поворот… Я ни черта не сошел с ума. Ох, и батя… Он ведь понял, что все знаю про его прошлое. Понял. И сообразил, что правду говорю. Не мог только вычислить, откуда мне стало известно. Во всякие перемещения, конечно, не поверил. Наверное, решил, что про это я придумал. Не хотел, типа, правду ему говорить. Поэтому притащил эту дебильную Марину. Если что, есть официальный отмаз. У сына после аварии шиза приключилась. Только, чего отец испугался, не пойму …

Блин, и я, главное, поверил в сумасшествие. Ни хрена. Ни хренашеньки. Все с моей башкой нормально.

Просто здесь, в союзе, когда я вернулся в свое тело, настоящий Милославский очнулся. А он, ясен хер, не знает ни черта, что происходило в том промежутке времени. Вот и провал в памяти реального Жорика объясняется. Соответственно, он вообще ничего не знал. Про своих родителей тоже. Про всю их гнилую историю. Могу представить. Очнулся пацан в лесу. Машина в хлам. Ещё и взорвалась. Родители в ней погибли. А что? Как? Он вспомнить не смог. Потому что, не знал.

— Так… ладно. — Тоня поправила еще раз скатерть, полюбовалась на нее, — Это все, конечно, отлично. Но надо действительно собираться на службу. Не знаю, к чему уж произошло это внезапное прозрение Жорика. Надеюсь, к добру.

Она вышла из кухни, оставив нас с Сенькой наедине. Младшенький тут же схватил стул и попёр его, не отрывая ножек от пола, ко мне. Пристроился рядом, а потом тихим доверительным голосом спросил.

— Слышишь, шизик, ну, мне-то, как брату скажи, это ты жениться не захотел?

— Или ты в ж… — Я посмотрел на Семена.

Росту в нем прибавилось, как и весу, а вот рожа все равно детская. В глазах — восторг светится. Поэтому, придержал язык и исправился.

— Или ты к черту, Сеня. Два года? Ты совсем, что ли? Два года амнезию изображать. Ох, блин…Наташка злая была?

— Шутишь? — Санька откровенно, не стесняясь, заржал. — Ее Андрюха еле оттащил. Потом еще два дня убеждали всем селом, что у тебя стресс. Мол, из-за родителей. Кроме вас троих ведь там никого не было. Но Наташка сказала, ей плевать на твои стрессы. И все. Ушла. Больше с тобой ни разу не говорила за все это время. Правда, и ты с ней тоже. Хотя, пересекаетесь изредка.

— Где пересекаемся? Я в Зеленухи езжу?

Сенька замолчал, глядя на меня с подозрением. Пару минут мы тупо пялились друг на друга.

— Я не понял, Жорик…Ты что, одно вспомнил, а другое забыл? Нет, конечно. Как уехали мы тогда в Москву, ты больше ни разу не был в Зеленухах. Встречаться со всеми отказывался. Заявил, ты этих людей не знаешь и делать тебе с ними нечего. А Наташка, она сейчас тут, в Москве. Подожди…Ты на самом деле опять что-то забыл? Ох, ты ж, блин…А вот это очень плохо…

— Почему плохо? За два года произошло ещё что-то? — Я насторожился.

— Ну… Как сказать. Работа у тебя новая только что появилась. Ты Академию бросил и в другое место поступил.

— Какая работа…

Я догадывался по Сенькиному лицу, что скорее всего мне его ответ не понравится. Хотя, вообще вся ситуация, тоже не ахтец.

Значит, Наташка, девушка, на которой я собирался жениться, считает меня то ли сволочью, то ли сумасшедшим. А может, и тем, и другим. Андрюха, сын Виктора, моего дядьки, хоть и двоюродного, тоже, очевидно, придерживается такого же мнения. Дед Мотя…

— Блин…Матвей Егорыч жив? — Спросил я Семена, который продолжал меня буравить глазами.

— Жив, конечно. Скачет, как конь с яйцами.

— Сенька! Реально, где ты набрался выражений этих? — Спросил, но тут же вспомнил Зеленухи, деда Мотю и остальных. — Да, фигню сморозил … Если в деревню ездишь, странно, что еще так прилично изъясняешься. Так а почему плохо-то? Ну, да… Ладно. Вот так вышло. Теперь я помню, как жил в деревне, но не помню, что было последние два года. И что?

— Ммммм… — Сенька резко отодвинулся вместе со стулом. — Ничего. Весело будет, думаю…

В этот момент в кухню вернулась Антонина. В руках она держала деревянную вешалку, на которой весела…

— Это что? — Спросил я и ткнул в домработницу. А точнее в ее руку. А ещё точнее, в вешалку.

— Как, что? Форму приготовила. Отутюжила. Смотри, стрелками можно порезаться.

Тоня расстегнула китель и показала мне одну брючину. Штаны висели перекинутыми через вешалку.

— Тоня…Это — ментовская форма. Зачем она тут? И зачем она мне?

Домработница посмотрела расстеряно на Семена.

— Да все отлично. Не переживай. У него теперь в обратную сторону провал. Он два последних года забыл. — Младшенький, мне кажется, просто угорал со всей ситуации.

А вот мне вообще было не смешно.

— Тоня! Какого черта у нас в доме ментовская форма? — Я вскочил со стула, намереваясь забрать у Антонины эту хрень и выкинуть ее в окно.

— Жорик…Плохое слово. Не говори так. Откуда вообще его откопал? Ты теперь сотрудник