Вершина холма - Ирвин Шоу

Майкл рассмеялся.

– Но я не поеду, – сказал он.

– В таком случае и я остаюсь.

Он удивленно покачал головой:

– Ваши движения слишком стремительны для меня. Любая команда НХЛ примет вас с распростертыми объятиями. Я просто сбит с толку.

– Завтра я свободна.

– По счастливому совпадению… – начал он.

– Приходите ко мне в час дня. Выпьем по бокалу. Потом пойдем в уютный маленький ресторанчик неподалеку. Ну что, встаем?

Он оплатил счет, они поднялись, направились к выходу. Мужчины смотрели на нее, а женщины – на Майкла.

Они поймали такси, и Трейси назвала Майклу номер своего дома на Шестьдесят седьмой улице. Он дал адрес шоферу.

– А я живу на Шестьдесят шестой улице, – сказал Майкл. – Это знак свыше.

– Знак чего?

– Не знаю. Просто знак.

В машине они сидели поодаль друг от друга. Когда такси подъехало к шикарному перестроенному особняку, где находилась ее квартира и студия, Майкл попросил шофера обождать и проводил Трейси до парадного.

Отперев замок, она повернулась к нему:

– Спасибо за спагетти и вино. Я рада, что тетя почувствовала себя усталой.

– Спокойной ночи. До завтра.

– Вы не поцелуете меня на прощание?

– Я не знал, что мы зашли так далеко, – упрямо сказал он.

В ресторане Трейси удалось поставить его на место, и он не хотел давать ей новых преимуществ.

– Ну, не говорите глупости. – Она потянулась и поцеловала его.

Губы у Трейси были мягкие, душистые. Он не обнял ее.

– Пока, – небрежно бросила она, распахнула дверь и исчезла.

Он посмотрел на закрытую дверь, спустился по ступенькам к такси и дал шоферу свой адрес. Заводя машину, таксист обернулся и сказал с ирландским акцентом:

– Согласись, приятель, она настоящая красавица.

– Это точно, – сказал Сторз.

Когда такси, свернув за угол, подъехало к его дому, Майкл уже знал, что сделает ей предложение. Может быть, завтра.

Через три месяца они поженились в доме ее родителей в Хамптоне, где Трейси выросла. Кроме шафера, старого Корнуолла, все гости на скромной свадьбе были друзьями и родственниками невесты. Миссис Лоуренс удивилась, когда Майкл сообщил ей, что с его стороны приглашен только один человек.

– Я знаю в Нью-Йорке тьму людей, – пояснил Майкл, – но, кроме Корнуолла, им всем и дела нет до того, женат я или холост.

Ему понравились миссис Лоуренс и отец Трейси – высокий интеллигентный человек, который, сколотив состояние, оставил пост президента фармацевтической компании и теперь наслаждался чтением книг, общением с природой и летними прогулками по заливу на двадцатипятифутовой парусной лодке.

Обе младшие сестры Трейси оказались хорошенькими и жизнерадостными, но в их чертах не было той строгой классической красоты, которой отличалась она. Вся семья одобрила выбор старшей дочери, и свадьба стала настоящим праздником, только мать Трейси, целуя Майкла после церемонии, немного всплакнула и сказала:

– Как жаль, что ваша бедная мама всего этого не видит.

Майкл промолчал.

В течение двух месяцев, пока шел развод, они ночевали то у нее дома, то у него. Она не разрешала Майклу оставлять у себя в квартире одежду и сама ничего не оставляла у него. Она не объясняла свою непреклонность в этом вопросе, а он не настаивал. Майкл любил Трейси без памяти, был целиком поглощен ею и не узнавал себя – теперь для него не существовало других женщин.

У них не было раз и навсегда заведенного порядка. Она могла позвонить вечером и сказать, что сегодня занята. Трейси никогда не уточняла, чем именно она занята, а ее тон ясно указывал на неуместность дальнейших расспросов. Такие вечера он проводил в кино, у телевизора или за книгой. Поначалу женщины продолжали приглашать его на вечеринки или в театр, но Майкл неизменно отвечал, что сегодня работает дома, и через несколько недель звонки прекратились.

Хотя Трейси регулярно ходила в свою контору где-то в районе Пятидесятых улиц, она часто рисовала в студии, и Майкл любовался ее со вкусом выполненными цветочными фантазиями в приглушенных тонах, смелыми, яркими абстрактными орнаментами. Когда Майкл входил в незнакомую комнату, он всегда старался найти ее работу и радовался, если ему это удавалось. Он привык к однообразию студенческого беспорядка, но охотно представлял себе, какой веселой и уютной сделает Трейси ту квартиру, куда они скоро переберутся. Трейси удалось побороть ненависть Майкла к искусству, которая была делом рук его матери, и он охотно ходил с ней по выставкам и даже в оперу.

– Благодаря тебе, – говорил он Трейси, – филистер во мне окончательно повержен.

– Дай мне только время, – отвечала она.

– Но как мне изменить тебя?

– Не получится, дружок.

– Ладно, – смирился он, – я и не хочу, чтобы ты менялась.

Он грезил наяву, сидя за рабочим столом, в разгар совещания мог вспомнить выражение глаз Трейси, нетерпеливый поворот головы, стройную фигуру, изящное тело с прекрасными формами, бархатистую кожу, темпераментную, но благородную жестикуляцию. Они никогда не возвращались к разговору о ее первом муже, но однажды, прогуливаясь с Майклом по пляжу, мистер Лоуренс неожиданно сказал:

– Да, с вами ей повезло больше, чем с тем, первым.

Во время свадьбы мистер Корнуолл тепло пожал руку Майкла и заявил:

– Ты можешь гордиться своим выбором, мой мальчик. Теперь я понимаю, почему последние месяцы у тебя был такой отсутствующий вид. – Он снисходительно, от души рассмеялся. – Теперь ты угомонишься, перестанешь носиться, как петух по курятнику, и полностью отдашься настоящему делу – оно тебе по плечу.

Корнуолл не знал, что после знакомства с Трейси работа окончательно перестала быть реальностью для Майкла, сделалась далекой, туманной. Вернувшись в Нью-Йорк после недельной командировки, он забросил чемодан к себе и поспешил к Трейси, хотя знал, что она придет с работы только через час. Не зажигая света, он растопил камин, сел перед огнем, уставился на пламя и погрузился в раздумья. Майкл не заметил, как в квартиру вошла Трейси, и она застала его в таком состоянии. Она подошла к нему и нежно поцеловала в шею. Майкл привлек ее к себе, усадил на колени, и они замерли.

– Милый, – мягко сказала она, – меня беспокоит твое состояние.

– Беспокоит? – удивился он. – Почему?

– Когда ты остаешься один, как сейчас, ты выглядишь опечаленным.

– Из-за чего мне печалиться?

– Это ты должен мне сказать.

– Но я вовсе не опечален.

– Когда-нибудь, – добавила она, – ты расскажешь мне о своем прошлом.