Чаша и Меч - Екатерина Гордиенко

Значит, юная Фрейя потеряет сегодня отца или брата. Или обоих, что скорее всего. А что будет с женщинами? Они слишком ценны, чтобы убить и их тоже. По законам Стаи, потеряв всех мужчин семьи, женщины переходили под опеку ярла, а это значило, что Бьярн распорядится ими по собственному усмотрению.

С какой стороны ни посмотри, план ярла был хорош. Вот только он, Фенрир, в таких делах не участвовал.

Чтобы ещё раз хорошенько обдумать ситуацию, берсерк отошел в сторону от танцующих и подальше от столов. Опершись плечом о корявый ствол дерева, он смотрел в звездное небо, перечеркнутое черными ветками. День завтра будет ясный. Вот только настанет он не для всех.

Вдали замаячили два силуэта. По узкой тропинке друг за другом шли два эйги. Первый из них явно был мужчиной, а второй… Фенрир принюхался. Ноздри щекотал уҗе знакомый запах — яблоки, мед и… крепкий алкоголь.

По телу горячей волной прокатился гнев. Если какой-то из юнцов напоил дочку Хорфагеров и потащил ее в кусты, он сам разберется с ним, не дожидаясь отца Фрейи.

— Добрый вечер, Фенрир, — подошедший парень улыбался по все тридцать два зуба. — Счастливого Йоля[14].

Это был ее брат, и берсерк разжал спрятанные в карманах кулаки.

— И тебе.

Фрейя замедлила шаг, с удивлением вглядываясь в лицо черного оборотня. Низкий голос звучал спокойно и мягко. В нем не было сиплой хрипоты и грубости, словно с ними сейчас заговорил не самый страшный в Свитьоде убийца, а один из гостей отца.

Проходя мимо Фенрира очень близко, почти вплотную, она снова посмотрела на него и удивилась ещё одному открытию. Правая, не обезображенная половина его лица была по-настоящему красивой. Чеканный профиль, как с романской монеты — то ли бог, то ли герой.

— Счастливого Йоля, — сказала она и опустила голову.

Они успели отойти на несколько шагов, когда сзади снова раздался тот же низкий голос:

— Орвар.

Брат оглянулся и остановился. Он ждал.

— Говорят, хороший знак, если хевдинг[15] встретит Йоль со своим свейтингом[16].

Фрейя напряженно прислушивалась, но больше со стороны огромной фигуры, замершей около ствола ясеня, не донеслось ни звука.

— Я тебя услышал, Фенрир. — Сказал брат.

До конца вечера он был молчалив и задумчив.

* * *

Многие из гостей уже направлялись к машинам, но жертвенная чаша ещё стояла на столе. Годи медлил унести ее, потому что вёльва упорно не желала покидать cвое кресло.

Словно ждет кого-то, подумал Фенрир. Ну, раз так, то и он обратится к богам. Эта неожиданная мысль удивила его самого. До сих пор, как бы ни поворачивалась жизнь, он был уверен, что разберется в ней сам. Зато никому не будет должен — ни богам, ни Стае.

Но сегодня он пожелал невозможного. Того, что не мог заслужить никакой службой.

— Девушку, — сказал он, когда первая капля разбилась о поверхность черной жидкости, наполнявшей чашу почти до краев. — Белую, как снег, румяную, как кровь.

— Уверен?

Прямо на него смотрели круглые черные глаза на покрытом морщинами лице. Фенрир, не мигая, смотрел в ответ. И молчал. Если вёльва захочет сказать что-нибудь, ее cледует выслушать в молчании.

— Ну, что ж, попробуй. Только сначала найди себя самого. Стань целым, тогда тебе будет что разделить со своей женщиной.

Вот и все. Старуха встала и, тяжело опираясь на посох, поковыляла в сторону храмового холма. Годи подхватил со стола чашу и, стараясь не расплескать, поспешил за ней.

В кармане пиджака глухо загудел телефон. А вот и Бьярн.

— Собираемся на пятом километре после поворота на Эребру.

Клик.

Фрейя не сразу поняла, что на заднее сиденье отцовского Рендж Ровера рядом с ней сел не Орвар. Она удивленно округлила глаза, но Греттир Валлин, один из воспитанников ее отца, улыбнулся и поднес палец к губам. Самое странное, что и одет он был в куртку брата. Любой, кто увидел бы его со спины, не заподозрил бы подмены.

— Пап, что происходит? — Тихо спросила она, наклонившись к сиденью водителя.

— Ничего страшного, просто мера предосторожности.

Отец выглядел спокойным и невозмутимым, как всегда, а вот мама казалась слишком бледной. Но держалась она, как и подобает жене Χорфагера — с достоинством.

— Подожди немного, Фрейя. Дома папа все объяснит.

Девушка оглянулась и посмотрела на едущую следом машину с телохранителями. Наверное, впервые в жизни она была рада их присутствию.

До дома они не доехали. От тревожных мыслей ее отвлек внезапный визг тормозов. Какая-то машина резко перестроилась с левой полосы и перегородила путь. Тут же за задним стеклом зажглись ослепительно белые фары дальнего света, послышались голоса, и обе двери слева распахнулись.

Чьи-то руки выдернули наружу отца и Греттира.

— Этих давай назад. Орм, ты за руль. Головой за баб отвечаешь.

— Папа!

— Прости, дочка…

Фрейя судорожно пыталась нащупать под шубкой свой нож, но дрожащие пальцы не слушались. Οна прижалась спиной к дверце и приготовилась отбиваться ногами, но рядом с ней никто не сел.

Машина тронулась с места, сначала медленно, затем резко набрала скорость. Когда Фрейю резко бросило на правую дверцу, она поняла, что они свернули с трассы. Ослепительные огни фар за спиной исчезли, из чего девушка сделала вывод, что машины перестроились, и теперь ее везут в конце кортежа. Возможно, она успеет.

Нажать кнопку, поднимающую стекло за сиденьем водителя, было делом секунды. Одновременно она выхватила из кармана телефон и взглянула на экран. Слава богам, связь здесь была.

Орвар ответил после первого же гудка.

— Орвар! На нас напали!

В голосе брата не слышалось удивления, только чистая, ничем не смягченная ярость:

— Это Бьярн. Фрейя, слушай меня…

— Да…

— Что бы ни случилось, вас с мамой не тронут. Не провоцируй их…

Машина остановилась и кто-то, наверное Орм, уже пытался открыть дверь снаружи. Девушка изо всех сил удерживала ее, а сама слушала, как кричит в трубку Орвар:

— Постарайся уцелеть. Любой ценой. Береги маму. Я приду за вами.

Пальцы сорвались с ручки, но Орм, не готовый к тому, что дверь распахнется так внезапно, отступил на несколько шагов назад. Его заминка дала Фрейе ещё несколько секунд.