Сверхдержава - Андрей Плеханов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Краев сел на диван. Сложил руки на груди.
— Ну, что у нас сегодня? — произнес он. — Коньячок? Бренди? Или даже виски? Что нынче пьют выдающиеся экономисты?
— Водочка, — сказал Жуков. — Коньяк — это не наш напиток. Что французский, что кавказский. Русское сердце он не греет. Про виски вообще не говорю. Пускай англичане сами пьют свою отраву, подкрашенную торфом.
— Такты русским патриотом заделался, стало быть? — Краев удивленно наклонил голову. — Стал блюстителем национальной чистоты-с? Едим только блины с икрой, запиваем только самогоном? А как же быть с дореволюционным шустовским коньячком? Самый что ни на есть нашенский, расейский! Из граненого стаканчика. С лимончиком, под осетринку?
— Шустовского я бы выпил, — не моргнув глазом ответил Жуков. — Только нет его больше. Большевики весь выпили. А ты что, только «Хеннесси» теперь употребляешь? Водку не признаешь более?
— Признаю, — как-то быстро ответил Николай, видимо устыдившись своего космополитизма. — Хорошей водочки почему бы не выпить?
— То-то же… — Жуков устремил неправдоподобно ласковый взгляд на Эдуарда. — А тебе чего? Тоже небось какие-нибудь забугорные напитки уважаешь?
— Знаешь… — замялся Эдик. — Мне бы это… Чаю простого. Мне работать еще сегодня.
— Работать? Молодец. Уважаю, хотя и не понимаю. Веселая компания у меня тут собралась. Один на здоровье жалуется, другой на работу рвется… И над чем же ты в настоящее время работаешь?
— Ну… Это сложно объяснить. — Ступин неопределенно помахал в воздухе рукой. — Я же говорил тебе… Технологии всякие. Прикладная генетика… Чего там говорить? Это — для специалистов дело.
— А ты расскажи. Интересно все-таки. — Тон Жукова становился все более жестким. — Интересно, на чем это люди такие хорошие деньги делают?
— Какие деньги?! — Легкий румянец Эдика превратился в пятнистый пожар. — Так себе, на жизнь хватает. Ты что, Илья? Тоже в мой карман заглянуть хочешь?
— Что значит «тоже»?
— А все так! Только и считают мои деньги. Я что, на богатого похож? — Эдик поднял руки, продемонстрировал потертые локти пиджака, лет пять назад модного, а ныне изрядно потасканного. — Похож, да?
— Похож, — уверенно заявил Давила. — В жизни не видел человека, настолько похожего на подпольного миллионера!
— Я работаю! — Улыбка Эдика медленно превращалась в напряженный оскал. Так улыбается дворовый пес, загнанный палкой в угол. — Работаю, заметь, а не ворую! Наш «Интерфаг», конечно, давно уже в коме. Что ж поделаешь, время сейчас такое… Государство денег не дает. А я работаю сам по себе. Я же говорил тебе… Я изобрел свой метод. Это сложно объяснить… Что я, виноват, что никто из этих тупиц не может изобрести ничего путного?! Ты же знаешь…
— Все я знаю, мать твою! — взорвался Давила. — Знаю, что сидишь ты за десятью замками в своей личной лаборатории, за которую проплачиваешь лично директору своего НИИ, чтобы тебя никто не трогал! Знаю, что у тебя там куча самых крутых компьютеров, ввоз которых в Россию запрещен Штатами по стратегическим причинам. Даже знаю, через какую страну ты эти компьютеры протащил, переплатив за каждый почти вдвое. А еще знаю, что, кроме этих компьютеров, стоит у тебя некая аппаратура — не такая уж уникальная, смею заметить. Только вот не могу понять, милый мой Эдик, что эта аппаратура у тебя делает? Потому что предназначена она не для какой-нибудь там мирной вакцины, а для производства бактериологического оружия…
— Что за чушь ты несешь? — Ступин взволновался, попытался встать, но ему мешал стол, придвинутый к дивану. Так и стоял Эдик в неуклюжей позе, балансируя на полусогнутых. Видно было, что испуган он не на шутку. — Этого никто не знает! Ты все придумал. Да, ты все придумал. Ничего там у меня такого нет. Нет ничего…
Давила вскочил на ноги, протянул руку, ткнул Эдика пальцем в грудь, нарушив неустойчивое равновесие, и тот плюхнулся обратно на диван. Жуков грозно навис над съежившимся ученым.
— Знаешь, что ты делаешь? Ты думаешь, что зарабатываешь деньги? Ты просираешь их! Ты работаешь за копейки! Продаешь свои технологии за бугор по дешевке, в тысячу раз дешевле того, чего они стоят, и счастлив! Ну конечно, тебе-то хватает! Для нищей России и эта подачка — целое состояние! А ты не думаешь о том, что продаешь достояние своей страны? Ты — страус, который зарыл башку свою в песок и думает, что вокруг ничего нет. Ты уверен, что всегда будешь сутками сидеть в своей лаборатории, которую любишь, как бабу! Сидеть в этой матке-лаборатории, оплодотворять, вынашивать и рожать свои гениальные идеи. Свои технологии…
— А ты… А ты, между прочим, права морального не имеешь говорить такое! — Эдик, вроде бы совершенно втоптанный в грязь копытами Давилы, вдруг гордо вскинул голову. — Тоже мне очередной патриот нашелся! Сам-то ты что, зарплату свою неимущим раздаешь? Ты чего хочешь? Чтобы я свои деньги отдал? Кому? Государству? Чиновникам нашим?! Так на них лапу сразу наложат! И народу твоему разлюбезному, голозадому, шиш достанется! Шиш! Такой вот!
Эдик сунул в нос Давиле огромный кукиш и вертел им — очевидно, для большей наглядности.
Николай сидел молча — наблюдал за развитием баталии. Непонятно ему было, зачем он приглашен. Чтобы выступить в качестве третейского судьи в дружеских разборках? По виду разборки эти уже переросли ранг дружественных. Но это не обманывало Краева. Видел он уже не раз, как работает Давила. Давила был мастером тактики.
Давила внезапно справился с приступом горячности, едва не перешедшим в бешенство. Посмотрел на Эдиков кукиш спокойно, даже с некоторым удовлетворением, отодвинул его ладонью в сторону.
— А на твои денежки и так скоро лапу наложат, — произнес он дружелюбно.
— Кто это?!
— А не все ли равно кто. Найдется кому. Возьмут тебя, милый мой, за шкирку и заставят работать на дядю. Как вол будешь работать, а относиться к тебе будут, как к дойной корове. И это еще будет лучшим вариантом развития событий. А в худшем… — Давила провел рукой по горлу. — Сделают тебе харакири. По-русски. Или даже по-кавказски. Ржавым топором и без анестезии.
— Да ладно пугать-то… С чего это ты так решил?
— Потому что ты — размазня! Ты беззащитен, как мальчик в песочнице. Ты делаешь деньги — сотни тысяч баксов — и думаешь, что это останется незамеченным?! Тебя уже засекли, пентюх! Думаешь, почему я тебя на разговор сюда вытащил? Кто заступаться-то за тебя будет?
— Есть кому…
— Некому! Нет у тебя никакой «крыши»! Ни черта у тебя нет, кроме непомерного гонора и надежды на то, что авось обойдется!
— А ты откуда знаешь!
— Знаю, — заявил Давила. — Все я знаю про твои художества! И не только я. Да весь твой НИИ давно уже кипит гневом народным. Революционная ситуация там назрела! В курилках обсуждают каждый твой неправедно заработанный доллар. Сотни голодных инженеров готовы идти штурмом на твою хренову лабораторию, чтоб разнести ее на кусочки…