Вторая брачная ночь - Мишель Смарт

Она смотрела на него, не веря своим ушам:

— Ты что, следил за мной?! Ну, это объясняет, как ты узнал о «Левиафане».

Он был невозмутим:

— О твоем бизнесе я узнал, когда разбирался в причинах отказа в аннулировании брака. А потом меня интересовало, может ли что-то послужить поводом обвинить тебя в неблагонадежности и отказать в опекунстве.

Его изыскания, впрочем, ни к чему не привели. Все скелеты в шкафу были надежно спрятаны. Даже если она и вступала в какие-то отношения, их следов нигде не было. Что ему и требовалось.

— Ты можешь придумывать какие угодно объяснения, но это называется вторжением в личную жизнь. И это непростительно.

— Если бы ты была на моем месте, ты бы поступила так же.

— Мне бы не пришлось утруждаться: детали твоей личной жизни уже несколько месяцев полощет пресса! А вот я не даю им такого повода.

— Большая часть этого — выдумки и преувеличение, — ледяным голосом ответил он.

— Ах, вот как, — саркастически сказала она.

Ксандер начал злиться. Он допил кофе и поставил чашку на стол, а затем аккуратно указал на пляж:

— Видишь того человека с фотоаппаратом?

Элизабет повернулась.

— Это папарацци. Мой секретарь намекнул ему, куда мы едем.

Элизабет была готова взорваться от гнева.

— Он знает, кто ты и чем занимаешься. И про брак тоже. А какая именно история будет сопровождать фотографии, решать тебе.

Он ее попросту подставил.

Элизабет понимала, что ее мир рушится. Теперь новости об их встрече будут во всех таблоидах, и никому ничего не объяснить.

— Не могу поверить, — сказала она, еле сохраняя самообладание. — Говоришь, твои родители низко пали? Ну так ты достойный продолжатель рода.

— Мне жаль, что пришлось так поступить, но все это ради моего племянника. Мне-то уже нечего терять, если ты откажешься. Возможно, тридцать миллионов долларов тебя утешат. Также я выплачу выходное пособие всем твоим сотрудникам.

Ну вот всему и конец. Как только миру станет известно, что она стала женой скандального казановы, никто уже не захочет обращаться к ее услугам. Элизабет вздохнула и поднялась на ноги, глядя на него с высоты своего роста:

— Тебе даже в голову не пришло устроить все как-то иначе, без обмана и унижения. Кажется, это твой стиль.

— Я не мог рисковать. Кроме того, некоторое время я полагал, что ты намеренно скрываешь ситуацию с нашим браком, чтобы дождаться удачного момента. Манипуляция — привычный инструмент в мире бизнеса.

— Поздравляю, ты владеешь им в совершенстве, — с горьким раздражением сказала она.

— Я хочу защитить племянника, — с нажимом сказал он.

— И ты мог бы просто попросить моей помощи. Так было бы лучше и тебе, и мне. А теперь я лишь еще сильнее тебя ненавижу.

— Думаю, тридцать миллионов подсластят тебе пилюлю.

— При чем тут вообще деньги? Ты за час разрушил то, что я строила десять лет. Фактически отнял у меня мою жизнь. А вдобавок еще и шпионил за мной.

— Ты хочешь больше?

Она заметила усмешку на его губах и разозлилась еще сильнее:

— Не пытайся выставить меня меркантильной стервой. Все это вообще происходит только потому, что ты дал прессе повод в тебя вцепиться. Дыма без огня не бывает, знаешь ли, и ты сам виноват в том, что тебя не считают способным на опекунство. Очевидно, не без оснований.

— Я не спрашивал твоего мнения, — яростно сказал Ксандер. Кажется, ей все-таки удалось нащупать в нем что-то человеческое. — Так ты согласна?

— Нет. Но тебя это, похоже, мало волнует.

— Значит, договорились.

— Два условия. Во-первых, этот «брак» будет максимально коротким и, естественно, никаких «супружеских обязанностей».

Он стиснул челюсти:

— В нашей семье принято иметь сообщающиеся комнаты. Думаю, нас это устроит.

— И второе. Дверь моей комнаты должна запираться на замок.

— Хорошо. — Он посмотрел на нее с непроницаемым выражением, затем достал из кармана бумажник: — Нам пора заселяться в отель.

— Нам?

— Да, cardia mou[2], — произнес он с издевательской ухмылкой. — Создаем предпосылки для последующих действий. Фотограф знает, где мы остановились, и, думаю, не преминет разжиться доказательствами, что ночь мы тоже проводим вместе.

— Я смотрю, ты уже все запланировал.

— Нельзя попасть на мою должность, не владея навыком стратегического планирования.

— Правда? Я почему-то была уверена, что ты попал на свою должность по праву рождения.

Было приятно видеть, что его явно задел этот комментарий.

— Но все-таки почему ты считаешь, что это так необходимо? Неужели твоих родителей так легко одурачить? Разве они поверят в возрождение каких-то мифических отношений, о которых даже не знали?

Ксандер сказал нарочито спокойным голосом:

— А нам не их надо убедить, а судью. И, если ты хочешь получить деньги, лучше бы, чтобы он тебе поверил.

— Да ты просто издеваешься.

Голос Элизабет звучал бесстрастно, однако ее глаза излучали ярость: машина остановилась перед отелем «Ла Мэзон Бланш».

— Тебя что-то не устраивает?

— Но почему здесь?

— Потому что это удобно. Здесь мы поженились, здесь и объявим о реставрации брака.

— А на мои чувства плевать, да? — Элизабет с отвращением покачала головой. — Я-то думала, что хуже быть уже не может.

— Можешь сколько угодно меня ненавидеть, но не следует проявлять это на публике, — он кивнул в сторону фотографа, который был уже здесь, по-прежнему с фотоаппаратом наготове.

Элизабет тоже посмотрела в ту сторону:

— Да ни одна живая душа не поверит в то, что мы вместе, и уж тем более судья. Я тебя ненавижу. А ты даже своей семье не говорил о наших отношениях.

— Я не говорил об этом, потому что тема была слишком болезненной. Мы были влюблены друг в друга, но расстались, потому что были молоды и считали, что из этого ничего не выйдет. Когда разразился скандал, ты позвонила, чтобы поддержать меня, и это оказалось как нельзя более кстати.

Он протянул руку и коснулся ее лица. Кожа была мягкой и нежной. Прежде чем она успела отстраниться, он запустил руку в ее волосы на затылке. Интересно, куда все-таки делись кудряшки? Десять лет назад беспорядочная копна ее кудрявых волос безумно ему нравилась.

— И вот, во время разговора мы выяснили, что наше прошение об аннулировании брака не было одобрено. — Он наклонился и посмотрел на ее изящные губы.