Мы поднимаем выше стяги! - Иван Кузмичев

Весь мир погрузился в сладостное забвенье…

Алексей Петрович Романов.

Солнце плавно садилось за горизонт. Часы били пять раз, удары как рокот судьбы проносились по улочкам Москвы. Красная площадь за последние дни стала местом паломничества сотен людей, приносящих под красные стены толстые восковые свечи, в Успенском храме, который день идут службы за здравие государя и его наследника, да и все остальные церкви и соборы земель русских, прослышавших о несчастье, тут же начинали службы.

Негодование, страх перед «антихристом», неудовольствие проводимыми реформами государя, все это отступило на задний план перед случившимся несчастьем. Москва замерла на эти дни, ожидая вестей из дворца государя.

Между тем мало кто знал, что полк витязей, вошедший на территорию Преображенского дворца, куда и отнесли государя, сразу же занял опорные позиции на подступах к комнатам цесаревича, попутно имея возможность блокировать свободный проход в опочивальню государя. Приказ старшего брата был четким и лаконичным: «Занять оборону, в случае сопротивления или какого-либо неудовольствия со стороны аристократии арестовывать виновных и сажать под домашний арест».

Две роты гвардейцев, преображенская и семеновская недоуменно взирали на перемещения молодых воинов, резво вытеснивших опешивших от такой наглости ветеранов Северной войны с занимаемых ими позиций. Однако когда старшие офицеры, во главе с канцлером Головкиным попытались было восстановить статус кво, попросту приказав витязям «убираться обратно в свой медвежий угол». То произошла небольшая стычка, в результате которой пара преображенцев получила легкие ранения, а один витязь был доставлен в комнату, переоборудованную под временный лазарет с рассеченным бедром, приняв на себя атаку двух ветеранов, захотевших поставить на место зарвавшихся юнцов.

Все это я узнал буквально полчаса назад, честно сказать, отдавая приказ в обед, я не думал, что «птенцы Петровы» решаться на столь открытую конфронтацию, выходит, что дела у них действительно не важные, поэтому стоит торопиться как можно скорее к отцу, да и оградить его от «лишнего» внимания ворья не помешает.

-Все в сборе?– вопреки запрету Оли я встал с кровати, решив, что и так непозволительно пустил дела на самотек. Одевшись в грязно-зеленую форму витязей, с золотыми аксельбантами (у всех витязей аксельбанты только белые, золотые разрешается носить только людям царской крови) поправил портупею с подаренной Петром шпагой, оглядел себя в зеркало, виновато улыбнулся нахмурившейся боярыне, сидящей ко мне в пол оборота.– Милая, успокойся, все будет хорошо, да и перетянули меня так, что даже прыгая я по лестнице ни капли крови не просочится сквозь бинт.

-Правда?– с какой-то детской надеждой в голосе спрашивает лекарка.

-Конечно правда, разве ты сомневалась?

-Тогда иди, делай сто должен…– улыбнулась она.

«…и будь что будет,– добавляю про себя.– Спрашивается, как понимать особей женского пола, если у них логики как таковой нет в помине? Впрочем, не буду забивать себе голову, пусть будет как должное, некая аксиома, все известная и не требующая доказательств!»

-Пошли.

Командую улыбающимся Прохору, Артуру, Кузьме, Алехандро, всем тем, кто сейчас стоял в прихожей, время бездействия кончилось. Оставлять все как есть я, просто не имею права. Иначе могут начать появляться разные бредовые идеи в головах сторонников отца, мол, почему бы от наследника тихой сапой не избавиться, или просто отдалить от трона, так же тихо арестовать и посадить в тюрьму. Да и вообще мало ли какая залетная мыслишка занесется в глубины хитрых, опытных, наглых ставленников отца.

Быстрым шагом наша компания идет по коридорам дворца, витязи идут следом за нашими спинами, пара рот спешно готовится к отражению возможной атаки со стороны главных ворот. Мало ли какие глупости у драгун могу возникнуть? Не хотелось бы проливать русскую кровь из-за чьей-то прихоти, но в случае нужды придется сделать и это, ведь никуда не денешься, третьего не дано: или ты или тебя.

Последние лучи солнца, отражаясь от снежного настила на улицах и крышах домов, гуляли по стенам галерей. Ночь плавно опускалась на столицу, правда в отличие от простых обывателей в Кремле жизнь била ключом.

Преображенцы вместе с семеновцами стояли на каждом углу, не пропуская никого кроме высших сановников, вот только преградить путь цесаревичу ветераны не решились, слишком кощунственно это было для простого русского мужика, пускай и побывавшего в десятке сражений. Приказы старших офицеров попросту не исполнялись, а сами караулы под конвоем витязей уводились в глубь левого крыла дворца, от греха подальше. Повезло еще, что основная масса гвардейских полков встала на постой, на Немецкой слободе и прилегающих к ней улицах. Казарм в столице не было, как впрочем, их не было нигде, кроме Петровки.

Строить и оборудовать столь нужное для обычного солдата жилье государь во время войны не пожелал, тратя наличность на вооружение, обмундирование, провиант и денежное довольствие солдат и посольских приказов, такой фактор как здоровье и комфорт не учитывалось вовсе. Что ж понять это можно, но вот следовать этому абсолютно всегда не очень то хотелось, реформы в армии на изменении одежды и строевых приемов не закончились, надо только подождать немного, и выяснить в конце-концов, что там случилось с отцом!

Чем ближе мы продвигались к опочивальне царя, тем труднее было разоружать солдат, без применения силы. Дошло до того, что перед самыми дверями спальни Петра замер кордон из двух десятков солдат и одного молодого капитана. Наотрез отказавшегося пропускать меня к отцу. Что ж его право.

-Полковник Митюха…– выразительно гляжу на Прохора, тот понимая все с полуслова выхватывает из первого аналога кожаной кобуры, болтающейся чуть ли не на уровне голени, обрез и не целясь стреляет.

-Так будет с каждым ослушавшимся моего приказа,– жестко говорю гвардейцам.

В смертельном оцепенении капитан глядел на суровые, злые лица витязей, только что наглядно доказавшие своим же людям, то что они не юнцы и могут постоять не только за себя, но и за честь Старшего брата, если будет на то его воля и желание.

Гвардейцы не сделали ни одной попытки сопротивляться, застыв на месте, лишь только склонили свои головы. Не дожидаясь, я прохожу мимо них, открывая сворки двери в опочивальню, кивнув соратникам, чтобы оставались перед дверью. Видеть царя в таком положении могут не многие, слишком он отличается от того, который постоянно носился по просторам Руси-матушки.

-…Государь, но он ведь не сможет, еще молод, неопытен,– вещал какой-то знакомый льстивый голос.

«Вовремя я тут оказался, очень вовремя. Здесь что-то затевается, что ж, тем проще будет их всех «причесать» под одну гребенку,– все сомнения мигом пропали, выпрямив спину твердым шагом, насколько позволяли раны, иду по ковру в сторону большой кровати, возле которой замерли трое людей».