Троцкий и заговор в Красной Ставке - Сергей Войтиков

13 июля 1917 г. А.А. Брусилов отдал приказ о формировании добровольческих частей. При Ставке учреждался Центральный исполнительный комитет по формированию «ударных революционных батальонов» из волонтеров тыла (председателем стал подполковник Генштаба В.К. Манакин, его заместителем — эсер капитан М.А. Муравьев), при штабах фронтов и армий — соответствующие комитеты, в столице — Организационное бюро для вербовки волонтеров, в состав которого вошли представители черноморской делегации и отдельных офицерских организаций. Части «ударников» укомплектовывались добровольцами с кораблей Черноморского флота и побережья, остатков расформированной черноморской десантной дивизии, учащейся молодежи, юнкеров, офицеров запасных полков. По свидетельству Б.Л. Энгельгардта, будущий Главнокомандующий Восточным фронтом М.А. Муравьев утверждал тогда, что эти («его») части формировались прежде всего для «расправы» с большевиками[75].

После прихода к власти большевиков отдельные генералы продолжали метить в Наполеоны: генерал от артиллерии А.А. Маниковский, организовавший так называемый «контрреволюционный саботаж в Военном министерстве»[76]; капитан 1-го ранга А.М. Щастный, расстрелянный по приговору нелегитимного суда с обвинителем и судьей Троцким в одном лице (большевики решили не дожидаться, пока популярный флотоводец и спаситель Черноморского флота захочет их свергнуть)[77]; Главнокомандующий Восточным фронтом М.А. Муравьев — организатор чудом подавленного военного мятежа против Советской власти в июле 1918 г. Но вместе с профессиональными военными в Наполеоны «полезли» и большевики. Первыми в этой славной когорте оказались Главковерх Н.В. Крыленко и один из членов Комитета по делам военным и морским — В.А. Антонов-Овсеенко. Масштаба у этих личностей не хватало: за ними не пошел никто из коллегии Наркомвоена, да и сколько-нибудь стоящей вооруженной силы они создать не смогли[78]. Затем в игру вступили мастера высочайшего класса.

Троцкий первым из большевистских лидеров стал добиваться военной диктатуры. Позднейшие заявления Троцкого, что встать во главе военного ведомства его уговорили Ленин и Свердлов[79], действительности не соответствуют: он жаждал назначения в военное ведомство, критикуя первоначальное руководство Наркомата по военным делам РСФСР (Наркомвоен) уже с 19 ноября 1917 г. и предложив даже 21 ноября заменить членов коллегии наркомата собой и двумя людьми, которые вряд ли смогли бы оказать серьезное противодействие его стремлениям к гегемонии[80]. Троцкий успокоился, когда его отправили в эпицентр тогдашней внешней (и военной) политики — в Брест…

В это время идея создания первого военно-политического органа (своеобразный — «партийный» вариант органа военной диктатуры) появилась у другого большевистского лидера — председателя Президиума ВЦИК Я.М. Свердлова. Не позднее 21 февраля 1918 г. он наметил компетенцию «Комитета революционной обороны страны», в полное подчинение которого (планировал Свердлов) перейдут «все военные учреждения». По замыслу Свердлова, Комитет составят 5 членов: один будет выполнять «обязанности Главковерха», двое — «представлять контрольную комиссию над оперативными действиями», двое — контролировать и регулировать «всю практическую работу по обороне». Фактически Яков Михайлович задумал соединить под эгидой Президиума ВЦИК фронтовой (Ставку Верховного главнокомандующего) и тыловой аппараты (Наркомвоен) вооруженных сил. Однако планам председателя ВЦИК не суждено было сбыться. Созданный в итоге Комитет революционной обороны Петрограда (а не страны) не смог стать альтернативным Совнаркому центром власти. Один из членов комитета 4 марта дал оперативную (а потому представляющую особую ценность) оценку его деятельности. Приведем ее полностью: «На собрании представителей районных штабов признана ненужность чрезвычайного штаба в той форме, в какой он существует сейчас, когда одному человеку (Лашевичу) поручено все дело формирования всех видов оружия и (тем самым) была сбита и спутана работа уже поставленных организаций. То же самое было признано, а это еще знаменательней — самим комитетом обороны, познавшем на опыте бестолковость учреждения, где работают пять-шесть человек, толкутся сотни и дежурным членам бюро приходится заниматься всем, вплоть до подписывания ордеров на выдачу продовольствия для служащих Смольного, кроме того дела, которое им поручено. Отдел формирования в комнате № 85 уже упразднен комитетом… заседания бюро сводятся в общей части к очередному оперативному докладу Бонча[81], причем не в местном, а во Всероссийском масштабе при прогрессивно убывающей посещаемости заседаний даже членами бюро, а не только Комитета»[82].

Большевики прекрасно знали историю Великой Французской революции (и остальных революций) и понимали: в периоды политической дестабилизации обладание армией означает обладание властью, в конце революций к власти приходят Вильгельмы Оранские, Оливеры Кромвели и Наполеоны Бонапарты. Поэтому В.И. Ленин назначал на высшие руководящие посты в военном ведомстве достаточно верных людей, не имевших никакого отношения к армии (Н.И. Подвойский) или находившихся под судом по обвинению в измене (В.А. Антонов-Овсеенко, П.Е. Дыбенко и Н.В. Крыленко) и не семи пядей во лбу. Причем в первом случае (в октябре 1917 г.) Ленин назначил вместо единоличного военного руководителя целый Комитет из трех человек; а когда оформившаяся на его основе коллегия Наркомвоена выявила свою полнейшую недееспособность — Высший военный совет из трех «членов», один из которых профессиональный военный и брат Управляющего делами СНК В.Д. Бонч-Бруевича (генерал М.Д. Бонч-Бруевич), второй преданный, но недалекий партийный функционер (К.И. Шутко), даже не понявший, какими соображениями руководствовался Ленин при создании совета и назначении самого Шутко его членом, третий — левый эсер П.П. Прошьян, введенный на время для демонстрации контроля руководства «временных попутчиков во власти» над военным строительством[83]. Представляется, что назначение на руководящие должности в военном ведомстве людей из 2-го, а то и 3-го «эшелона» партийной элиты было нацелено на противодействие установлению военной диктатуры даже под угрозой сильного ослабления армии. Факт назначения Троцкого главой военного ведомства не был исключением: новый наркомвоен был обставлен Лениным целой системой «сдержек и противовесов», в качестве которых выступали военный руководитель и член Высшего военного совета генерал М.Д. Бонч-Бруевич и целая когорта второразрядных руководителей (Н.И. Подвойский, К.А. Мехоношин, В.А. Антонов-Овсеенко, на данном этапе еще не ставший «троцкистом»), введенная в совет весной 1918 г. именно для уничтожения угрозы захвата Троцким власти. К.Х. Данишевский, по его воспоминаниям, летом 1918 г. — перед отправкой на Восточный фронт — беседовал с Лениным о Троцком. Председатель советского правительства заявил: «Троцкий — крупный человек, энергичный, им очень много сделано для привлечения старого офицерства в Красную армию, Троцким много сделано дня организации Красной армии. Но он не наш, ему нельзя вполне доверять: что он может сделать завтра — не скажешь. Надо внимательнее за ним смотреть. Не будем его пока отзывать. Приедете, узнаете, посмотрите и подробно сообщите. Тогда решим. Может быть, для подобной переписки установить специальный шифр. Пишите мне лично…» И шифр был установлен[84].