Теория притягательности - Дэвис Джим

Смогут ли компьютерные программы будущего делать все то, на что способны сегодня люди, и даже лучше? Думаю, да, но, скорее всего, к тому времени отношения человека и компьютера изменятся настолько, что просто не будет смысла пытаться их разделять. Возможно также, что к тому времени, когда компьютеры научатся работать лучше нас, нам вообще не будет нужды работать. Должен отметить, что эта тема сейчас обсуждается куда более светлыми умами (с обеих сторон), и не мне с ними спорить. Время покажет.

Если компьютерные программы способны создавать достойные упоминания произведения искусства быстро и дешево, потребителям (то есть всем людям) это только на пользу. Может быть, даже фильмы будут модифицироваться по нашему желанию в зависимости от нашего текущего настроения.

Осознав принципы действия искусства, вы только все испортите, лишив его всякой красоты. Поэт Джон Китс жаловался, что Исаак Ньютон своими исследованиями и теориями «расплел радугу» и погубил очарование цвета и света. Китс умер в 1821 году, но, на мой (совершенно ненаучный) взгляд, художники и дизайнеры (что в искусстве, что в рекламе) продолжают весьма эффективно пользоваться цветом. Понимая, как и что работает, начинаешь видеть внутреннюю красоту предмета или явления. Например, некоторым нравятся пейзажные сцены, которые видны как будто из укрытия (частично перекрываются ветвями дерева). Думаю, это связано с тем, что ветки порождают в нас чувство безопасности (а это ощущение прекрасно само по себе) и тем самым позволяют нам глубже оценить красоту картины или фотографии. Доставляет ли секс нам меньше удовольствия от того, что мы знаем тонкости эволюции репродуктивного процесса? Становится ли пирожное менее вкусным от того, что любовь к сладостям привита нам самой эволюцией, что сладкие продукты питательны и редко встречаются в природе? Едва ли. Начиная писать данную книгу, я был уверен, что это объяснение все объясняет.

Однако главное достоинство научного мировоззрения в том и состоит, что приверженность науке зачастую помогает нам увидеть свои ошибки и заблуждения. Исследование, проведенное профессором Сарой Мур, показало, что, когда мы знаем, отчего любим пирожные, наша любовь к ним начинает ослабевать. А когда мы узнаем причины случившейся с нами неприятности, воспоминания о ней перестают быть такими мучительными. Еще одно исследование, проводившееся под руководством психолога Дэниела Гилберта, показало, что полное понимание причин позитивного переживания снижает степень и продолжительность испытываемого нами удовольствия. Так, например, если кто-то спрашивает, чем вам понравился фильм, сами попытки объяснить это приводят к тому, что фильм нравится вам уже несколько меньше. По-видимому, понимание снижает эмоциональный накал переживания, что хорошо в случае негативных переживаний (вы быстрее избавляетесь от психологической травмы), но мешает наслаждаться позитивными переживаниями (как в случае с пирожными).

Я оказался не прав и теперь не знаю, как сбить спесь со своего критика. Лучшее, что я могу сказать, – это то, что даже в тех случаях, когда понимание вредит получаемому удовольствию, есть надежда, что само объяснение наблюдаемого явления может оказаться достаточно интересным, чтобы компенсировать потерянное.

Существует как минимум одна форма искусства, где понимание определенно не дает получить удовольствие, – фокусы. Фокусники никогда не объясняют, что они делают, поскольку это погубит весь эффект. Именно неудовлетворенное желание понять делает фокусы такими интересным.

А теперь сравните это с тем, насколько интереснее становятся для нас некоторые вещи, когда мы узнаем, как они устроены: какую радость мы испытываем, когда разгадываем загадку, раскрываем тайну или узнаем, что рыбы сребробрюшки подсвечивают свое брюшко, чтобы быть невидимыми для плавающих под ними хищников.

Наконец, есть люди, которые думают, что понять такие вещи, как искусство или религия, просто невозможно. Что ж, поживем – увидим.

Для всех животных жить – значит убивать.

Люди, как и оцелоты, олени и все прочие животные, должны питаться еще живыми или уже погибшими клетками. В далеком прошлом для нас было важно уметь определять наличие живых существ поблизости от себя. Что это такое перед нами? Разум человека обладает сложным пониманием базовых типов вещей. Сталкиваясь с чем-то новым, мы пытаемся классифицировать это, относя либо к живым, либо к неживым. Это может быть растение, другой человек, друг или враг, либо это может быть животное, на которое мы можем охотиться или которое может охотиться на нас.

Заметить животное в его естественной среде обитания бывает весьма непросто. Когда наши предки замечали неясную тень, которая могла оказаться упавшим деревом, а могла оказаться и львом, те из них, кто больше осторожничал, имели больше шансов выжить и завести детей, которые унаследовали, в генетическом и культурном смысле, привычку осторожничать. Если убегать от упавшего дерева, думая, что это лев, не умрешь, зато легко можно умереть, если наступить на волка, приняв его за кучу опавших листьев. Вследствие этого мы довольно часто ошибаемся, принимая неодушевленные вещи за одушевленные – просто потому, что считать любую непонятную вещь одушевленной безопаснее для жизни.

Люди, как и многие наши родственники-приматы, живут в сложной иерархической социальной среде, и это тянется едва ли не с тех времен, когда зародилось земледелие. Процветание индивида зависит от того, насколько тщательно он ухаживает за своим социальным садом, где у него есть и союзники, и враги, и соперники, и любовники, и начальники. Понимать структуру социального окружения и свое место в нем критически важно для счастья, воспроизводства и даже выживания.

Понимание своих личных отношений – это простейшая форма социальных рассуждений. Даже собаки знают, кто их друзья. Куда сложнее понимать отношения между двумя другими людьми, например между вашим другом и его женой, не говоря уже о том, чтобы понимать, кто еще знает об истинных отношениях между ними в вашем социальном окружении. Только подумайте, сколько всяких подробностей нужно знать человеку, чтобы следить за жизнью своих родных и друзей.

Чтобы отслеживать все сложные социальные переплетения в окружающем вас мире, необходимы немалые умственные способности. Те, кто не смог разобраться в этих сложных социальных связях и успешно ими манипулировать, наверняка были вытеснены в процессе естественного отбора теми, кто смог. Победили и выжили люди с высокоразвитым социальным интеллектом. Весьма вероятно, что из-за важности понимания социальной структуры в процессе эволюции в нас глубоко утвердилось первобытное желание уделять внимание людям и отношениям между ними. Так же, как людей манят запах жареного мяса и безопасные места, привлекают их и отношения между людьми.

Тезисом этой главы является социальная теория притягательности: наша склонность повсюду замечать людей и интересоваться ими означает, что информация о них и их взаимоотношениях делает все, что с ней связано, более интересным для нас.

Эта теория двояка. Во-первых, люди склонны верить в те паттерны, которые так или иначе связаны с социальным смыслом, намерением и посредничеством. Например, когда вы видите человеческое лицо на фотографии марсианской горы или думаете, что молнии швыряет на землю рассерженный бог. Это иногда называют агентицизмом, гипертрофированным социальным самосознанием, гиперактивной моделью психического состояния, гиперчувствительным / гиперактивным обнаружением разумной силы или антропоморфизмом.