Удар молнии. Дневник Карсона Филлипса - Крис Колфер

Клуб ежегодника: ученики всех классов старшей школы собирают фотографии и памятные цитаты, полностью переписывая этим реальную историю, чтобы можно было правдоподобно врать внукам о своей молодости.

Драмкружок: место, где мальчики могут свободно переодеваться в платья и краситься, а девочки потом годами будут удивляться, почему никогда этим мальчикам не нравились.

СЧУ: союз чернокожих учеников для нашего единственного чернокожего ученика. Может, он и одинок, но школа убедила его, что репрезентация его сообщества – это очень важно (и за создание этого клуба получила большие субсидии. Как удачно!).

ББЛА: мечтаете стать бизнесменом или предпринимателем? Тогда не вступайте в клуб «Будущих бизнес‑лидеров Америки». Он нужен не для этого, а чтобы хвастаться, у кого самый крутой телефон и у кого папаша больше зарабатывает.

Хор школы Кловер: здесь самые талантливые исполнители школы топчутся на подпевке у дочки учителя, которой медведь на ухо наступил.

Клуб дискуссий: если вам повезло с самого рождения знать все на свете, вступайте в клуб дискуссий и спорьте с вам подобными. Нельзя исправить чужое мнение, но эти ребятки очень постараются.

Клуб целомудрия: шабаш некрасивых девиц, которым легче «хранить чистоту» и «беречь себя», чем честно признаться, что никто просто их не хочет.

КАФ: клуб американских фермеров. Даже шутить про него ничего не буду.

Музыкальный ансамбль школы Кловер: любите играть на музыкальных инструментах? Вступайте в ансамбль – и сможете вместе с хором топтаться на подпевке у дочки учителя, которой медведь на ухо наступил.

Наказанные: не уверен, что их можно считать клубом, но на собрания люди приходят исправно, причем одним и тем же составом, позавидовать можно.

И, конечно же:

Клуб писателей: здесь ученики могут делиться своими мыслями с помощью силы слова. Но спросите кого угодно, и вам скажут, что это хуже клуба наказанных и что мы, судя по всему, «ОЦТОЙ».

Сегодня за столом в классе журналистики я просидел сорок пять минут, тупо пялясь на дверь. Я знал, что заветный день настал – день, когда кто‑нибудь наконец увидит мои плакаты и непременно захочет вступить в клуб писателей.

Дверная ручка повернулась, и я подскочил. Казалось, в тот миг я был космонавтом и вот‑вот готов был обнаружить жизнь на другой планете. Дверь распахнулась.

– Привет, Мелери, – слегка разочарованно сказал я. За все три года, что я руководил клубом, помимо меня в нем состояла только Мелери. Но даже она вступила в него не сразу, а только когда ее выгнали из союза чернокожих.

– Я написала еще рассказ для «Хроник», – заявила она. – И этот тебе точно понравится!

– Ну, послушаем. – Я морально приготовился к чему угодно.

Мелери откашлялась и начала читать:

– «Зовите меня Измаил. Несколько лет тому назад – когда именно, неважно…»

– Мелери, – перебил я. – Ты точно сама это написала?

– Нет, – сказала она и сгорбилась. Ну, еще больше сгорбилась, чем обычно. – Я бездарность.

– Не суди себя строго, – утешил ее я. – Чтобы стать писателем, нужно время. Ну и неплохо бы еще писать что‑то свое, а не брать чужое.

– Но я ничего своего не могу придумать. У меня воображения ноль. Все, чем бог меня наградил, – безупречное тело и отличные способности в теннисе. – Она опустила голову и жалобно посмотрела на меня. – Карсон, а как тебе это удается?

Я открыл рот, но слов не нашел. Вопрос застал меня врасплох, раньше меня о таком не спрашивали. Как у меня это получается? Откуда что берется?

– Не пытайся искать идеи, пусть они сами тебя найдут, – сказал я, не зная даже, понимаю ли, о чем говорю. – Обнаружить новую идею, понять что‑то впервые в жизни – это удивительное чувство. Оно возникает из ниоткуда, буквально пронзает тебя насквозь, и ты уже не можешь думать ни о чем другом. Оно проходит через все твое тело, пытается вырваться наружу, высвободиться, жаждет, чтобы его выразили любым возможным способом, как… как…

– Молния? – спросила Мелери.

– Да, – ответил я. – Как молния.

Мы помолчали, размышляя об этом.

Я и сам удивился своим словам. Пожалуй, впервые в клубе писателей я в самом деле заговорил о писательском искусстве. Обычно на собраниях мы только строили хитроумные планы, чтобы заманить к нам еще кого‑нибудь, и изучали насекомых, которых Мелери находила в автобусе. Я слишком долго пытался вдохновить других и совсем позабыл, что вдохновляет меня.

– Не переживай, однажды ты поймешь, о чем писать, – сказал я Мелери, и она мне улыбнулась.

За последние годы Мелери сильно выросла в моих глазах. Пусть она и не из самых сообразительных, но, по крайней мере, ей чего‑то хочется в этой жизни. Может, ближе друзей, чем она, у меня никогда и не будет.

Случалось ли с вами когда‑нибудь что‑нибудь в духе «Господи боже мой, как меня угораздило?» и «Прошу, молю, просто убейте меня, хуже уже не будет»? Вот и со мной тоже.

Дважды в неделю после уроков я должен ходить на собрания ученического совета и страдать. Остальных хотя бы выбрали в этот совет, я же, как редактор школьной газеты, обязан там присутствовать по умолчанию.

Они много раз пытались от меня избавиться, и, хотя я сам предпочел бы оказаться в секторе Газа с мишенью на спине, все равно я сопротивляюсь. Это называется «свобода печати», поищите в Интернете. К тому же, если я перестану ходить на эти собрания, то не буду знать, что происходит в школе, а мне ведь нужно писать статьи хоть о ком‑нибудь.

Как бы помягче описать членов ученического совета? Это люди родом из благополучных семей, которые никогда не сталкивались с настоящими трудностями и которым, скорее всего, никогда в жизни не придется работать. Это раз. А еще они злобные высокомерные идиоты. Это два.

Кто‑то из них на прошлой неделе прилепил мне на спину тампон. Я целый день ходил так по школе, и никто мне не сказал. До сих пор не знаю, кто из них это сделал.

Возглавляет совет президент школы, Клэр Мэтьюс. Она красивая, популярная, изящная и гордая болельщица и какает, видимо, бабочками.

Ее семья – это просто какой‑то инкубатор. С 2007 года каждому классу не повезло иметь в своем составе по девчонке из рода Мэтьюс.

Клэр – младшая из пяти сестер (и, будем надеяться, последняя). Ходит слух, что у нее еще была младшая сестра, но та родилась не такой идеальной, как прочие, и ее поэтому отправили на убой, как в «Паутине Шарлотты». Этот слух, кстати, я и распустил.

Есть еще вице‑президент и редактор ежегодника, Реми Бейкер. Я ни за что не признаю никого в школе равным себе по интеллекту, но Реми, пожалуй, к этому ближе всего. Она умна, амбициозна и трудолюбива (знакомо звучит?). Разница только в том, что Реми считается крутой, а я нет. Так что мы с ней как два козла, сражающихся за одну и ту же самку.