Пираты Кошачьего моря. Капитан Джен - Аня Амасова

Зависть, страшная зависть к Уте-Путе съедала пирата по прозвищу Скелет.

– А я, может, тоже хочу знать японский! – заявлял он, вцепившись в дверь корабельного камбуза.

– Изучение японского языка, так же как и других искусств, – наставительно промурлыкал в ответ Кис-Ки-Сэй, – требует внимания, сосредоточенности и контакта ученика с наставником. Ты же, любезный друг, станешь отвлекаться на еду и чудесные запахи.

И правда, запахи во владениях Кис-Ки-Сэя – жареная рыбка, приправы и специи – сводили Скелета с ума.

– Я стану лучшим учеником! Такие иероглифы нарисую! Буду тарелки мыть, читая хирагану!.. Впусти меня, Кис-Ки-Сэй-сан!..

Но кок «Ночного кошмара» невозмутимо закрыл перед Скелетом дверь, оставив пирата сверлить ее долгим голодным взглядом.

– Итак, маленькая барышня, коннити ва, – Кис-Ки-Сэй поклонился Уте-Путе. – Коннити ва означает «добрый день». Кис-Ки-Сэй будет приветствовать тебя «Коннити ва, Утя-тян». Потому что ты – девочка. Ты можешь здороваться со мной «Коннити ва, сэнсэй». Потому что Кис-Ки-Сэй – твой учитель.

Утя понимающе закивала:

– У-тян! Ки-сэй! Конисива!

– О! Крошка Утя-тян покорила сердце учителя своими способностями! – японец-кок просиял. – За это я подарю ей миску вкусного молока. Ты можешь сказать «оригато», что означает «спасибо». Вежливость в японском языке – самое главное.

В первое же занятие, то ли благодаря своим способностям, то ли наполняемой молоком миске, Утя-Путя освоила первые строки хираганы – японского алфавита, которые читала нараспев:

– А-и-у-э-о… Ка-ки-ку-кэ-ко… Са-си-су-сэ-со… Та-ти-ту-тэ-то…

А еще – научилась писать свое имя: У-тян.

Урок каллиграфии был в самом разгаре, когда в дверь постучали.

– Дорогой Скелет! – продолжая следить за крохой, ответил кок. – Не терзай свои лапы! Пока песок в стеклянном сосуде не сделает дважды свой круг, я не примусь за создание обеда.

Но стук повторился, кто-то отчаянно и требовательно молотил по двери.

– Прости меня, Утя-тян, некоторые пираты не знают, что такое вежливость.

Степенно отперев камбуз, кок с интересом разглядывал молотящего. Это был не Скелет, не Весельчак и даже не Джен. В изрядно помятом сюртуке и сломанной шляпе перед ним стоял капрал с Гавгадоса!

С нижней палубы доносился лязг кинжалов. Можно было подумать, что двадцать точильщиков одновременно затачивают клинки. Но лязг перемежался выстрелами, так что не осталось сомнений: на «Ночной кошмар» напали гиены.

– Какая удивительная встреча! – Мордочка Кис-Ки-Сэя выразила такую неподдельную радость, что капрал несколько растерял свою решимость. – Последний раз я видел вас в самом восхитительном мисо[3]!

Упоминание о позорном полете в прибрежные воды Гавгадоса заставило капрала покраснеть. Все инструкции и правила (а в них предписывалось вежливо и твердо предложить пирату сдаться) вылетели из головы.

– Именем императора Гавгадоса! Отставить смешки! Выходи на бой!

Кис-Ки-Сэй засиял еще больше и быстро поклонился раз пять или восемь:

– Сражаться с таким достойным противником – большая честь для меня. Я буду счастлив погибнуть в этом бою! И сделаю себе харакири, если проиграете вы…

Он вытащил из-за спины катану – длинный японский меч, которому еще прапрадед дал имя Несущий Сон. Капрал, хоть и увешанный ножами, оторопел: что весь его арсенал против меча самурая? А главное, в голове – это все от воды, конечно, говорила же мама: мойся как можно реже, – ни одной инструкции, что теперь делать?

Нежный свист катаны – и капрал безоружен: на палубу свалилось не меньше десятка ножей. Вот это позор! Да лучше бы он утонул в порту Гавгадоса!

– В знак неизбывного горя, что Несущий Сон оказался быстрее ваших клинков, я до конца своих дней буду носить черное кимоно, – утешил врага Кис-Ки-Сэй. – Вы уверены, что хотите продолжить?

– Приказ императора! – неуверенно ответил капрал, отступая. – «Поймать пиратов, привезти в Гавгадос, торжественно повесить на Главной площади»…

– Сожалею, что вам не удастся исполнить свой долг.

Катана вновь изобразила молниеносный танец, и сюртук прихвостня императора остался без рукавов. Мама! Капрал отступил уже к самому борту.

Старинный меч просвистел еще дважды – у правого и у левого уха гиены. Позже капрал рассказывал подчиненным, что катана была заколдована. Будто свист ее действует вроде гипноза: Кис-Ки-Сэй обернулся тигром или сразу двумя. Над палубой зародился вихрь и приподнял пятнистого над «Кошмаром»… А иначе как объяснить, что капрал снова барахтался в воде? Ведь не струсил же, в самом деле?

– Сайонара, – помахал ему лапой Кис-Ки-Сэй, поясняя для замершей рядом Ути: – По-японски это значит «прощай!»… Что?.. Что ты так испуганно смотришь?..

– Кис-Ки-Сэй харакири? – тихо спросила она, веря и не веря в возможность такого предательства.

Учитель задумался. Опустился на колени и прижал кроху к себе:

– Драгоценная Утя-тян, ты боишься, что я выполню обещание, данное врагу? Забудь! Это просто вежливое японское выражение.

Наконец-то Кис-Ки-Сэй смог оценить обстановку. Недалеко от «Кошмара» дрейфовал корабль с флагами Гавгадоса. На волнах у правого борта качались шлюпки. Все ясно: гиены штурмовали корабль без выстрелов. Даже не стали палить по штурвалу. Еще бы, усмехнулся кок, ведь на борту «Ночного кошмара» едва ли не весь военный бюджет их страны! Один неудачный залп – прощай годовое жалованье… Да и пиратов честный и справедливый Диего приказал повесить, а не утопить. А гиены всегда подчиняются приказам!

Судя по звукам ожесточенного боя – визгам, тявканью и пальбе, – пираты не собирались радовать императора. Кому захочется висеть на виселице, пусть даже на Главной площади! Через открытый люк Кис-Ки-Сэй видел, как на нижней палубе отчаянно сражались Джен, Весельчак, Снежок и Коготь, Скелет и Вегетарианец. Он должен быть там, вместе с ними! Но: на кого оставить ребенка?