Карл Великий - Анна Ветлугина

По легенде, моя семья родом из этих мест. Что ж, постараемся запечатлеть их в памяти.

Настроение улучшилось. Я стал прислушиваться к разговорам воинов, едущих рядом. Они обсуждали новое снаряжение.

— Нет, я понимаю, хороший шлем должен стоить дорого, — говорил один из них, с багровым шрамом во всю щёку, — но не так же, чтобы целая деревня на него работала!

Второй, зевая, возразил:

— Он ведь жизнь тебе сохранит. Ну не тебе, конечно, это я загнул, тебе шлема хорошего вовек не видать. Но — нужная штука, не поспоришь.

— Все будем со шлемами, — сказал третий, бородатый, с длинными свалявшимися волосами, — на что вам, думаете, бенефиции пожалованы? Уж не на то, чтобы мясом обжираться, да девок привечать. Впереди война большая.

Тот, что со шрамом, вздохнул:

— Ох, чую, не посидеть мне с женой дома. Всё, как в церкви, нам говорят: не будет мира, будет меч.

Я возмутился таким искажением текста, хоть он и священный скорее для них, чем для меня. Поэтому встрял в разговор:

— Там не так! «Не мир пришёл Я принести, но меч, ибо Я пришёл разделить человека с отцом его и дочь с матерью её, и невестку со свекровью её. И враги человеку — домашние его».

Воины остановили коней и окружили меня.

— Ты что это, парень? — сурово сказал тот, что со шрамом. — Мои домашние не враги мне. Думай, что говоришь, а то будешь часто ходить в синяках.

— Да он уже затрещину заслужил, — проворчал бородатый, — молод ещё старших перебивать, да глупости говорить.

— Но я же только правильно прочитал Священное Писание!

Воины покатились со смеху.

— Он про-чи-тал! — прорыдал сквозь смех самый молодой из них. — Посмотрите на него! И где же твоя книга? Может, она у тебя невидимая?

— Она у него за пазухой, — предположил бородатый, — и читает он её прямо через плащ.

Дождавшись, пока они перестанут смеяться, я сказал:

— Наизусть читаю. Выучил и могу теперь рассказывать. Что тут такого?

Смех грянул с новой силой:

— Ты, может, нам ещё родословную Иисуса Христа расскажешь? — это опять бородатый.

— Конечно, расскажу. — Я начал декламировать нараспев, подражая священникам:

— Zorobabel autem genuit Abiud. Abiud autem genuit Eliachim. Eliachim autem genuit Azor. Azor autem genuit Saddoc. Saddoc autem genuit Achim. Achim autem genuit Eliud. Что значит: Зоровавель родил Авиуда; Авиуд родил Елиакима; Елиаким родил Азора; Азор родил Садока; Садок родил Ахима; Ахим родил Елиуда... — и так, пока не устал.

Ну и лица у них сделались! Они взирали на меня с ужасом, будто у меня отрос ядовитый хвост, подобный Бахкауфу.

Когда я закончил, один из них почесал в затылке и с сомнением произнёс:

— Чудеса... Как по писаному вещает.

Остаток дороги они беседовали между собой уже не так охотно. Зато делились со мной припасами на привале.

Наконец перед нами открылось поле, уставленное палатками. Воин со шрамом сказал:

— Приехали. Это лагерь.

— А как мне найти короля? — поинтересовался я. Он посмотрел на меня непонимающе:

— Кого найти?

— Его Величество, — ответил я, а сам подумал: если Карла здесь опять нет, ещё одного путешествия мне не выдержать.

— Вот как... — неопределённо протянул тот, — это ведь... — И вдруг неожиданно бодро закончил: — Да вон знамя на шесте трепещется. Ну, с Богом, мальчик. Береги свою умную голову.

Помахав воинам, я спешился, чтобы проверить, не утратилось ли умение ходить. С лошадью в поводу побрёл к палатке, над которой развевалось трёххвостое красное знамя с шестью розами.

У королевской палатки толклись двое стражников. Они никак не могли понять, кто я такой. Пока пытался объяснить — полог откинулся, и оттуда вышла королева Бертрада.

Первый раз в жизни я рассмотрел её, будучи в нормальном состоянии — не болея и не волнуясь, как на том испытании, когда нужно было читать наизусть. Королева была высока — уж точно выше моей матери. Её карие глаза таили в глубине такую же искорку, как у сына Карла. Тёмные волосы блестели словно лошадиные бока. Выглядела она величественно, но изящно, несмотря на слишком большие ступни, обутые в красные остроносые сапоги.

— А! — сказала она. — Это мальчик, которого поцеловала молния! Вижу, твоя матушка совсем не дала тебе отдохнуть. И что это? — она посмотрела на лошадь рядом со мной. — Неужели Имма так расщедрилась, что позволила бедному юноше ездить на своей любимой кобылке?

— Ваше Величество! Она разрешила мне только доехать сюда, — ответил я, стараясь произносить слова чётко, как учили в монастыре на курсе риторики.

— Что ж потом? Как она заберёт лошадь обратно?

Я слышал в Ахене, что королева Гимильтруда собирается навестить Карла в ближайшее время. Племянница, скорее всего, будет её сопровождать. Так я и сказал королеве-матери. Она нахмурилась:

— Вот это совсем лишнее. К тому же Гимильтруда пока не королева.

«Как всё сложно! — подумал я. — Вроде ведь жена Карла, почему не королева?»

— Иногда случаются путаницы в обрядах, — сказала Бертрада непонятно, но очень строго. — Недопустимые путаницы.

Расспрашивать королеву мне не пристало. Я опустил голову в знак согласия и повиновения. Бертрада взглянула на меня с благосклонностью:

— Можешь зайти в палатку, немного отдохнуть с дороги, — она кивнула на стражников: — А лошадью займутся эти люди.

И решительными широкими шагами направилась к соседней палатке.

Зайдя внутрь, я смущённо присел на краешек одной из шкур, устилавших пол. Как именно принято по этикету отдыхать с дороги в королевском шатре? Уж наверное, не валяться, как у себя дома, хотя... если честно, валяться мне давно не доводилось, да и дома своего нет.

Я принялся разглядывать внутреннее убранство.

Собственно говоря, никакой особенной роскоши не наблюдалось, кроме шкур. Правда, меха на шкурах тонкие и красивые — не овца, уж точно. Посередине из земли торчал толстый пень, служивший столом. На нём — железные миски, большие песочные часы и тусклый жёлтый кубок. Всё очень просто, но кубок-то, похоже, из золота, хотя и неполированный.

Больше смотреть было не на что. Королева Бертрада не возвращалась. Двойное путешествие сильно вымотало меня. Сам не заметил, как заснул, прямо сидя на шкуре.

Меня разбудил высокий и бодрый мужской голос:

— Он целое состояние стоит. Но не зря. От такого удара, как сегодня, голова с плеч, как птичка слетает, а мне хоть бы что!

Послышался голос Бертрады:

— Не поверю, чтобы ты да позволил по голове себя ударить! Ты и высокий, и мечом лучше всех владеешь.