Я охранял Брежнева и Горбачева. Откровения генерала КГБ - Михаил Докучаев

Кроме того, в это же время была создана стройная система охраны советских посольств и торговых представительств за рубежом военнослужащими пограничных войск, образован корпус офицеров безопасности, что позволило усилить охрану советских представительств, более квалифицированно осуществлять защиту наших граждан за рубежом, официально, на высоком уровне поддерживать по этим вопросам контакты с местными спецслужбами.

В качестве примера можно привести несколько фактов.

10 августа 1983 года в Вашингтоне исчез сын первого секретаря посольства СССР в США Андрей Бережков, ученик 10 класса. Офицер безопасности и руководство посольства связались с госдепартаментом и потребовали предпринять все необходимые меры по розыску мальчика, сообщив нужные данные и передав фотографии Андрея. К вечеру из госдепартамента поступило сообщение о том, что к розыску привлечены ФБР и полиция, однако найти его пока не удалось.

«11 августа, в 3 часа ночи, Андрей вернулся домой. В ходе разбирательства он сообщил, что накануне своего исчезновения направил письма президенту Рейгану и в редакцию газеты «Нью-Йорк таймс», в которых выразил желание остаться в США. 10 августа он выехал в Нью-Йорк, где намеревался встретиться с официальными американскими представителями. Такая встреча не состоялась, и он вернулся в Вашингтон.

Придавая серьезное значение намерению Андрея Бережкова остаться в США, госдепартамент принял меры по недопущению его выезда из страны без предварительной беседы с ним американских властей, для чего был усилен контроль на пунктах выезда из США. Жилой комплекс посольства был взят под демонстративное наблюдение американскими спецслужбами, которые всячески чинили препятствия выезду Андрея из США. Их действия стали носить явно провокационный характер. В этой ситуации офицером безопасности были приняты меры по надежной защите семьи Бережковых от дальнейших провокаций и их безопасному возвращению на Родину.

Пытаясь завербовать стажера Л., находящегося по линии научного обмена в одном из университетов США, двое неизвестных, назвавшись работниками правительственного учреждения, предъявили Л. обвинение в том, что он вместе с другими стажерами якобы подсыпал наркотик в спиртное местной гражданке, находившейся накануне у них в гостях. Л. было заявлено, что по местным законам он должен быть привлечен к уголовной ответственности, а в качестве альтернативы предложили сотрудничать со спецслужбами. Несмотря на категорический отказ Л., сотрудники спецслужб продолжали угрожать ему неприятностями и преследовали до тех пор, пока по линии посольства, куда Л. сообщил по телефону о происшедшем офицеру безопасности, не был заявлен протест. Запланированная американцами враждебная акция была сорвана.

К еще более жестким мерам спецслужбы США прибегли при проведении акции против российского корреспондента Б. К нему на квартиру, где он находился в то время один, прибыли американские полицейские и предъявили ему ордер на арест за допущенное им два месяца назад превышение скорости. Несмотря на энергичный протест Б., полицейские обыскали его, надели наручники и доставили в полицию, где еще дважды обыскали, причем во время одного из обысков раздели донага.

Американцы надеялись сломить его и использовать в своих целях. Но Б., несмотря на чинимые препятствия, принял все меры, чтобы сообщить о своем аресте офицеру безопасности.

Таких примеров было немало в каждой стране.

Я продолжал с интересом трудиться на своем месте, однако в июне 1975 года неожиданно пошли слухи о моем новом назначении. Меня стали поздравлять с повышением и переходом в другое управление. Я был в неведении и недоумении, так как ни один из вышестоящих руководителей со мной об этом не обмолвился и словом. Я отшучивался, но никто мне не верил.

Мне не хотелось переходить на другую должность и менять профиль своей службы. Я был полон интересных идей относительно оперативных дел и комбинаций, и вдруг все уходило в прошлое. К тому же новое назначение поначалу меня не прельщало. Я мало что знал об этой сфере деятельности органов госбезопасности, в которой должен был все начинать сначала. Речь шла о службе охраны высших советских руководителей.

Оказалось, что поздравления моих коллег были вполне оправданы. Я был назначен заместителем начальника 9-го управления КГБ СССР, которое впоследствии стало называться службой безопасности. Сейчас оно разделено на две части: службу безопасности президента и Главное управление охраны Российской Федерации. Основной задачей бывшего 9-го управления тогда являлась охрана руководителей КПСС и советского правительства в настоящее время президента, премьер-министра Российской Федерации, других высоких должностных лиц, а также высоких зарубежных гостей — глав государств и правительств, прибывающих в нашу страну с официальными, рабочими и служебными визитами.

Не будучи искушенным в делах службы охраны, я смотрел на нее раньше глазами разведчика и считал ее обычным охранным подразделением. Однако судьбе было угодно, чтобы я узнал и эту отрасль деятельности органов госбезопасности. В первый же день моей работы в 9-м управлении я был буквально ошарашен, столкнувшись с некоторыми явлениями. Я ехал на службу в прекрасной автомашине. Раньше, работая за границей, я сам водил автомобили различных иностранных марок, но они не шли ни в какое сравнение с той прекрасной «Волгой», которая была предоставлена мне. Красивый интерьер, радиосвязь, машина могла развивать большую скорость с помощью установленного в ней мощного двигателя. Водители: В. Н. Кошелев и А. А. Борисенко — оказались просто асами. Они досконально знали Москву, и с их помощью я уверенно ориентировался в городе: никогда и никуда не опаздывал.

Меня удивило еще и другое. На трассах проезда сотрудники ГАИ и милиции повсюду отдавали мне честь, и наша машина беспрепятственно, порой не соблюдая правил дорожного движения, пролетала по улицам и проспектам Москвы. Пришлось предупредить водителей, чтобы они не злоупотребляли своими правами и, если в этом не было необходимости, вели себя так, как и все другие водители автотранспорта.

При въезде в Кремль нам дали «зеленую» улицу. Навытяжку стояли воины-кремлевцы и сотрудники безопасности у Боровицкой башни. На территории Кремля, как всегда, царила идеальная чистота и порядок.

До этого я всего лишь дважды побывал в Кремле. Первый раз посетил Оружейную палату и Алмазный фонд и второй раз, будучи слушателем спецшколы, — Большой Кремлевский дворец и кабинет-квартиру В. И. Ленина. В то время я был в восторге от этих сокровищниц национальных богатств, красоты интерьера Большого Кремлевского дворца и простоты домашнего очага семьи Ульяновых.

Въезжая в Кремль, я вспомнил об одном инциденте. После окончания Военного института иностранных языков Советской Армии мы, вновь испеченные лейтенанты, пошли погулять на Красную площадь. У кого-то возникла идея сфотографироваться на фоне Кремля. Мы вышли на Каменный мост и сделали групповой снимок. В это время мы услышали свисток милиционера, который бежал к нам и махал руками, а приблизившись, стал кричать и требовать пленку, чтобы засветить ее. Не понимая, в чем дело, мы запротестовали. Этим мы вызвали лишь еще больший гнев возбужденного милиционера. На наш вопрос, в чем дело, он сказал: «Съемки на фоне Кремля запрещены и могут производиться только с разрешения Моссовета». Он требовал засветить пленку, ибо в противном случае грозил отобрать фотоаппарат. Ничего не оставалось, как выполнить приказ служаки-милиционера и идиотское распоряжение Моссовета. Этот случай позднее часто всплывал в моей памяти. Я не раз рассказывал о нем своим сослуживцам, и все возмущались установленными в то время на территории Кремля и его окрестностей чрезмерными строгостями.