Часы Застывшего Часа - Владислав Алеф

примерялся, прежде чем перешагнуть очередное бревно. Однако от помощи он всякий раз отказывался. Если же против воли его хватали за руку, незваных помощников он мог и хорошенько огреть клюкой.

Далиир обходил стадо, выравнивая и возвращая отбившихся коров. Дед Сусард сидел на обомшелом пне и громовыми выкриками призывал скотину к повиновению. Язар, скучая, высматривал в палой листве грибы. Его слабое зрение упускало неприметные шампиньоны и сыроежки, росшие так обильно, что порою юноша едва на них не наступал, а выхватывало только огромные вянущие мухоморы и прелые трутовики.

— Сегодня коровы спокойные, — заявил, подходя к нему Далиир. Наклонившись, он сорвал синеножку и протянул племяннику. — Ступай домой, мы со стариком управимся.

— Хорошо, — вынужденно согласился Язар. — Побуду с вами еще недолго и пойду.

Коровы сегодня не отличались послушанием, но он понимал значение слов дяди. Небо пожирала тяжелая кустистая туча. Когда она перекроет солнце, он слабовидящий от рождения станет слепым как новорожденный котенок.

Со своего места на развилке дорог Язар едва различал восемь коров. Однако он прекрасно знал, где находятся остальные пятьдесят. Коровы двигались единым целым, одним организмом: стадом. И только одна из них, упрямая Белка не подчинялась общему течению. Вновь и вновь Язар ее поворачивал, а сейчас, уловив треск сухих ветвей, вдруг увидел, как тает в непроглядной лесной чаще большое размытое белое пятно.

Первые поселенцы Винника еще помнили ужасных троллей Ведьминого леса, с которыми сражалась Атаказ. Тролли не желали отдавать свои владения людям, но перед могуществом колдуньи вынуждены были отступить. Загнанные в лесные дебри они больше не осмеливались приближаться к людям, довольствуясь и теми немногими одиночками, что с горя или от пустой головы забредали в их края. Лакомой добычей троллей была и отбившаяся от стада скотина, потому особо рьяно пастухи не пускали коров за границу рощи акаций.

Вмиг Язар лишился дарованного тишиной рощи умиротворения и, подобрав палку, опрометью бросился за беглянкой.

— Куда пошла! — не испуганно, но разозлено крикнул он ей в спину. Шанс повстречать лесного тролля на окраине был не велик, а вот побегать за коровой ему теперь придется.

Ответом на его отчаянные выкрики корова, покачивая набитыми боками, прибавляла шагу. Трещали под ее копытами сухие ветви, шелестели кустарники, обтесывая ее шкуру шипами. Огромные иглы акаций могли пропороть и прочную шкуру коровы, а уж человеку не пораниться в тех зарослях было тяжелее вдвойне. Вздрогнув от укола в палец, Язар остановился.

— И беги себе! — разозлено бросил он Белке вслед. — Пусть плотничиха сама за тобой гоняется!

Но, растерев уколотый палец и бормоча под нос недовольства, он быстро возобновил преследование.

Продираясь сквозь терние, Язар увидел прицепившееся к ветвям шиповника перо. Размера оно было невероятного, не меньше локтя и одного вершка, окраса сизого с подпалинами на кайме. Чуть поодаль на соседних ветвях и на земле нашлись и другие подобные перья, а также пучки не то желтой шерсти, не то пуха. Забыв о беглянке, Язар двинулся в новом направлении, указанном чудесными перьями. Разум рисовал ему встречу с величественной прекрасной птицей, и его не коснулся страх, что это громадное создание может быть плотоядным.

Вскоре Язар его увидел, однако далеко не сразу признал. Поначалу существо показалось ему коровой или мышастой лошадью, столь оно было велико. Существо положило огромную морду на кусты шиповника и не двигалось. Лишь подойдя ближе, Язар сумел рассмотреть его получше.

На земле растянулся грифон, одно из крыльев которого подслеповатый пастух изначально ошибочно принял за голову существа. Огромное, больше самого Язара оно цеплялось за ветви кустарника, будто и, умерев, грифон не мог принадлежать земле и даже теперь силился взмыть в небеса. Язар обошел грифона с благоговением, затаив дыхание, чтоб ненароком не потревожить, не осквернить. Втайне он надеялся, что грифон лишь ранен, а его слабое зрение продлевало жизнь той ложной надежде. Но время шло, а зверь все так и лежал, не шевелясь. Нет, напрасно Язар вглядывался, грифон не ворочался, — то лишь ветер ворошил его красивые перья.

Язар прошел дальше. Первоначальный восторг, вызванный обликом грифона, сменился горьким разочарованием. Он не желал выносить это чувство из леса, забирать с собой и делать своей частью. Он хотел накрыть его хотя бы небольшой приятностью, пускай самой приземленной: красивым деревом, ручьем или живым лесным зверьком. И ему не пришлось долго искать. Однако новая находка доставила ему еще меньше удовольствия.

Это был мужчина: белокурый, миловидный, с вьющимися отливающими небесной синевой белоснежными волосами, собранными в одну большую косу по пояс и в две маленькие косички на висках. Кожа его была бледна, как мел, крепкое тело облегал изысканный шитый серебром камзол, укрытый вязаным плащом из птичьего пера. Обуви мужчина не имел, головы и рук не покрыл. Судя по нежной коже, с тяжелым трудом он не знался, однако познакомься Язар с ним при жизни, он изумился бы заточенной в холеных пальцах силе и знал бы, что прочность его кожи не уступает крепости шкуры быка. Роста мужчина был необычайного, на голову выше Далиира и любого другого виденного когда-либо Язаром человека. Он и не был человеком, о чем явственно говорили и его черные невидящие глаза. Глаза альва, некогда лучащиеся ярким светом драгоценного камня теперь померкшие как остывшая зола.

Его народ обретался в надземном мире среди ледяной воды, буйного ветра и живого огня. Великие мыслители и колдуны в надменности своей альвы редко нисходили к людям. Если же человек поднимался в их облачный град, очарованный он не имел решимости вернуться на землю. Оттого человеческие знания о народе альвов были обрывочны и легковесны. Так, Язар слышал об их долгожительстве, но даже не был уверен, что они способны умереть.

Мужчина на земле не походил на мертвеца. Лежал он на спине прямо, голову держал ровно, руки сложил на груди. Его лицо выражало безмятежность, но жутко темнели черными провалами застывшие глаза. Весь его облик говорил о величии и благородстве, и только у его плаща не хватало лоскутка. По-видимому, именно этот лоскуток альв держал в руках, предлагая в дар всякому, кто найдет его в посмертии.

Язар долго не решался потревожить покойника. Наконец он осторожно прикоснулся к белым пальцам, но сразу одернул руку, ожегшись, так они были холодны. Тело альва засияло мягким лунным светом; он стремительно набирал силу, покуда полностью не поглотил посланника небес. Альв рассыпался мелкой ледяной пылью, и ее тут же забрал внезапно налетевший холодный порыв. Альв пришел в этот мир бескровно и ушел, его не запятнав. От него остались