Тень ушедшего - Джеймс Айлингтон

Давьян протянул ему листок.

– Здесь все перечислено.

– Все имеется, – кивнул хозяин, изучив список. За спиной у Давьяна звякнул колокольчик над дверью – вошел новый покупатель. Мясник поднял взгляд и мигом переменился.

– Убирайся, – рыкнул он, став будто вдвое выше ростом. – Мы тут таких не обслуживаем.

Давьян подумал было, что приказ относится к нему; кое-кто из торговцев обслуживал одаренных, только если никто этого не видел. В таком случае Давьян попросту обошел бы с Джени лавку и ждал хозяина у черного хода.

Но мясник смотрел ему за спину. Оглянувшись, Давьян увидел незнакомого юношу годами пятью старше него, застывшего в дверях. Даже в полумраке видна была черная паутина жил, разбегавшаяся по его лицу от глаз.

Незнакомец не двинулся с места, и хозяин помрачнел пуще прежнего.

– Ты меня слышал! – зло бросил он.

– Я хотел только…

Не успел Давьян опомниться, как в руке хозяина возникла крепкая дубовая палица и тощий мясник выдвинулся из-за прилавка.

Тогда тень повернулся и рванул – только колокольчик звякнул вслед.

Хозяин Дэль тут же стал деловитым, словно ничего и не случилось.

– Извиняюсь.

– Да… ничего, – проговорил Давьян, постаравшись не выдать изумления. И снова оглянулся на дверь, помедлил, вспомнив Лихима. Он понимал, что лучше бы ему прикусить язык.

– Так ты теней не обслуживаешь?

Мясник ответил презрительным взглядом.

– Ни один уважающий себя лавочник их не обслуживает, и, судьбы меня побери, мне плевать, как там заведено в Илин-Иллане. Вас, одаренных, я, может, и недолюбливаю, но дело есть дело, и торгуй я только с теми, кто мне по нраву, был бы нищим. Но тени… – он огляделся, словно искал, куда сплюнуть. – Наслышан я о них и об их Шадрехине. Те дела, злые дела, которые они затевают… Ну, не всякую сплетню можно пропустить мимо ушей. Всему должна быть граница.

Давьян надеялся, что лицо его ничего не выдает. Он впервые слышал о Шадрехине: обычное дело, школа была отрезана от долетавших из столицы слухов; но этот слух слишком походил на обычную страшилку, а их блюстители распространяли охотно.

Впрочем, в лицо хозяину лавки этого не скажешь. А если скажешь, только того и добьешься, что выставят за дверь, а школа лишится надежного поставщика.

– Может, они не все такие, – заметил он по возможности кротко. – Большинство стали тенями просто потому, что не сумели пройти испытание. Ничего дурного они не сделали. Просто Толы не позволяют им остаться среди одаренных, а договор не позволяет уйти, пока они полностью не лишены способностей. Просто им… не повезло.

Мясник помрачнел, будто вспомнил, с кем разговаривает. И вместо ответа угрюмо сверкнул глазами.

После этого Давьян прикусил язык.

Вскоре он уже выходил из лавки, а мясник, возвративший себе обычное хладнокровие, указывал ему, как лучше подвезти тележку к черному ходу. Давьян, выйдя, поискал тень взглядом, но юноша скрылся. Давьян с раскаянием подумал, не надо ли было сильнее за него заступиться. Бесполезно и даже глупо было бы навлекать на себя неизбежный гнев хозяина лавки. И все-таки…

Мясник Дэль помог ему закрепить последнюю покупку и скрылся в лавке. Давьян взялся за поводья.

Что-то маленькое пролетело над его плечом всего в нескольких дюймах от лица.

Он развернулся как ужаленный и увидел в начале проулка компанию: мальчиков, годами двумя моложе его, лет четырнадцати на вид. Все они ухмылялись до ушей, радуясь его замешательству. Один перебросил из руки в руку новый камень и посмотрел взглядом, какой Давьян подмечал у высмотревших мышь котов.

– Прости, кровопивец, никак, рука сорвалась, – разыгрывая невинность, проговорил мальчишка. Остальные захохотали.

Давьян стиснул зубы, проглатывая колкий ответ. «Кровопивец». Он знал, что одаренных часто награждают этой кличкой, но в свой адрес слышал редко.

– Что вам нужно? – беспокойно спросил он. К враждебности и прямым оскорблениям он привык, но здесь ему чудилось что-то… большее.

Мальчишка, заговоривший первым – явно вожак стаи, – улыбнулся ему, взвешивая камень на ладони.

Беспокойство Давьяна стянулось в острие паники; на миг все вытеснило воспоминание трехлетней давности, как он пришел в себя, не в силах шевельнуться от множества ран. Он готов был бежать, бросить покупки. Все эти мальчишки были меньше него, но окова отнимает силы, а в открытой драке выйдет пятеро против одного.

Кроме того, ему нельзя было ввязываться в ссору. Блюститель его слушать не станет, сочтет заводилой драки, как бы там ни было на самом деле.

На главной улице мелькнул голубой плащ.

– Блюститель! – возопил Давьян, стараясь, чтобы голос не выдал отчаяния.

Блюститель, заслышав крик, придержал шаг, повернул голову в сторону переулка. Этот был молод, лет тридцати. Его взгляд с холодным любопытством охватил сцену.

Затем он отвернулся и пошел дальше, почти сразу скрывшись из вида.

Мальчишки после окрика заколебались, но теперь нахальство вернулось к ним.

– Кричи громче! – с издевкой процедил один.

Вожак сунулся ближе.

– Где ты нажил такое уродство, кровопивец? – мальчишка с ухмылкой провел пальцем по своей щеке, намекая на шрам Давьяна.

Одаренный повернулся, хотел бежать – и кровь отхлынула от его щек, когда он увидел другую толпу, отрезавшую его от дальнего конца переулка.

Задира продолжал:

– Похоже, ты побывал в драке. А кровопивцам драться не положено, знаешь ли.

– Несчастный случай, – сухими губами выдавил Давьян. – Давний несчастный случай, – повторил он, сдерживая дрожь в голосе. Руки у него тряслись, он сам не знал, от страха или от гнева. Мальчик изо всех сил изображал безразличие: – Извините, но мне в самом деле пора идти.

Он хотел обогнуть одного из задир, но мальчишка шагнул в сторону, загородил дорогу и оглядел его с улыбкой, не отражавшейся в глазах.

– Напав на меня, вы нарушите договор, – отчаянно напомнил Давьян, снова шагнув вперед. На этот раз мальчишка оттолкнул его с такой силой, что Давьян растянулся навзничь, задохнувшись от удара. Вожак склонился над ним, близко, нос к носу.

– Я что, похож на блюстителя? – прошипел он с жадной злобой в глазах.

Давьян напрягся, ожидая первого удара.

Вместо удара донесся мужской голос с главной улицы, и мальчишки вдруг брызнули врассыпную, оставив его лежать на согретом солнцем камне.

Приближающегося человека Давьян скорее почувствовал, чем увидел. Сердце еще колотилось. Он поднялся на ноги и приготовился к защите.

– Спокойно, паренек, я тебя не обижу. – Человек успокаивающе повел рукой, голос звучал мягко и озабоченно. Давьян прищурился. Вроде бы знакомый голос, но этого человека он видел впервые: средних лет, тощий, сухой, как проволока, лет сорока с небольшим или, может, скорее пятидесяти. Он смотрел поверх маленьких круглых стеклышек, и очки придавали ему вид добродушного рассеянного ученого.