Ничто не разлучит нас - Хизер Грэм
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Музыканты передохнули и заиграли что-то из Робби Невилла. Гейли, откровенно флиртуя, позвала Чеда танцевать. И он, будто опасаясь, что она передумает, мигом вскочил с места.
Брент ничем не выказал неудовольствия. Он откинулся на спинку диванчика и приготовился наблюдать за танцующими. Что ж, леди решила поиграть. Пускай, он не станет ей мешать. Она и без того нервничает.
Он тоже пошел танцевать. С рыженькой, а потом – с брюнеткой. Но, танцуя, ни на миг не упускал Гейли из виду и почти все время смотрел в ее сторону. Брент не мог оторвать взгляда от пленительного изгиба ее спины, продолжая твердить себе, что дело не более чем в профессиональном интересе. Он мысленно видел, как бы усадил ее, попросив опереться руками сзади, стройные ноги плавно вытянуты вперед, тело слегка выгнуто кверху, голова – вполоборота к нему, подбородок немного приподнят, а глаза опущены. И конечно, волосы… Этот струящийся поток надо расположить так, чтобы его величавая прелесть не укрылась от зрителя, но и не заслонила ни частички изумительной спины. Песня закончилась, началась следующая – медленная мелодия Лайонела Ричи. Гейли танцевала с Джеффри, а когда они возвращались к столу, Брент внезапно схватил ее за руку:
– Этот танец – со мной.
Взгляд голубых глаз полоснул его от лба до подбородка, обдав ледяным холодом. Он был чистым и острым, как лезвие кинжала. Ее длинные ресницы взметнулись и вновь опустились.
– Но я устала…
– Похоже, вы меня боитесь?
– Разумеется, нет.
– Значит, будете мне позировать?
Глаза Гейли вновь распахнулись, наивно и широко, и неожиданно с губ слетела короткая, как вспышка, усмешка.
– Здесь? – скептически спросила она.
«Она умеет быть холодной. И надменной, когда захочет, – подумал Брент. – Ну ничего, управимся».
– Где угодно, – ответил он. Гейли вздернула подбородок:
– Вы хотите, чтобы я позировала обнаженной, мистер Мак-Келли? – Голос ее был пропитан сарказмом.
– Разумеется, мисс Норман!
Зал был полон танцующих пар. Брент обнял ее и повел в центр круга. Гейли заметно напряглась, но передумала и уступила. Они закружились. Брент испытывал неподдельное удовольствие – молодая женщина превосходно чувствовала мелодию. Вокруг мелькали огни, а их глаза не разлучались ни на секунду.
– Нет, – молвила Гейли. – Я не хочу вам позировать. Ни обнаженной, ни одетой.
– А спать со мной?
Она рассмеялась. На щеках появились чудесные ямочки.
– Не-ет!
Брент коснулся подбородком золотистых волос, с наслаждением вдохнув их аромат. Пальцы скользнули по открытой спине девушки, и там, где они дотронулись до нежной шелковистой кожи, явственно пробежала горячая дрожь.
Гейли молча откинула голову и, приподняв бровь, с вызовом уставилась ему в лицо. Ей не хотелось грубить, возмущаться и с неприязнью отталкивать его. Имелись другие способы поставить его на место, красноречивым молчанием показать, что он переступает границы.
Брент правильно понял грозный взгляд и… спокойно улыбнувшись, еще крепче прижал ее к груди. Лифчик отсутствовал. С таким бюстом Гейли могла себе такое позволить.
«О, теперь я не просто знаю, я чувствую это. Гейли сейчас либо приготовилась упасть в обморок от моей наглости, либо испытывает то же непреодолимое желание, что и я, во всяком случае, ее упругие, полные груди возбуждены… Бедрами она тесно касается моих ног, и все, что я знаю о ее теле, она должна знать о моем. Нет, это просто безумие, вот что это такое».
Внезапно Брента словно поразила молния, неумолимая и пронзительная. Он вспыхнул, снова ощутив то же, что при первом взгляде на Гейли. Свет едва не померк перед ним, мир уже начал исчезать. Через мгновение он пришел в себя, продолжая внутренне кипеть, клокотать, безумствовать…
И жаждать.
Гейли вдруг точно окаменела, и Брент ослабил объятия. Ее рука легко лежала на его плече, другая – на талии. Но смотрела она почти испуганно, словно ощутила его мгновенную вспышку.
– Музыка, – с трудом раскрыла губы Гейли.
– Что?
– Сейчас быстрая. Отпусти же меня.
Музыка и впрямь звучала быстрее, и пары разомкнулись. Он по-прежнему пребывал в океане мечтаний, где лишь двое, слившись в объятиях, продолжали танцевать…
Брент сплел свои пальцы с ее:
– Давай немного отдохнем.
Но он повел ее не к столику, а на улицу, в темноту зимней ночи. Наверное, для нее здесь было прохладно, но Брент чувствовал потребность в глотке свежего воздуха. Он набросил куртку на плечи Гейли, и они медленно пошли вдоль улицы. Внезапно Мак-Келли прижал ее спиной к стене дома и ладонями взял ее голову:
– Где ты была все это время?
Гейли ответила ему очаровательной шаловливой улыбкой:
– Черт меня возьми, если я что-нибудь слышу. Он убрал ладони и решительно заявил:
– Ты должна мне позировать.
– Скорее всего этого не будет.
– Пожалуйста.
Казалось, что в этом слове прозвучала вся нежность, на какую только способен мужчина. Гейли слегка вздрогнула, но не от холода. Она поверила в серьезность намерений Брента сделать из нее натурщицу. Ей вспомнились чувства, испытанные при созерцании его картин. Она вспомнила о желании, о тоске по счастью… по тому неповторимому чувству, которое, увы, прошло мимо. Брент нуждался в ней. В его голосе слышалась мольба, но мольба отнюдь не смиренная. Хотя произнесена как самая покорнейшая из просьб, какую кому-либо доводилось выслушивать от этого человека. Его облик мало напоминал смиренника.
«Нет. Это совершенное безумие», – решила Гейли. Она не собиралась позировать и она ему не верила, как, впрочем, не верила и себе. Вне сомнений, перед ней стоял самый привлекательный мужчина из всех, кого она встречала. Но в то же время и наиболее самоуверенный и дерзкий. Он полностью покорил ее воображение.
– Нет, никогда… Я не могу представить себя натурщицей. Тем более… позировать обнаженной, как ты просишь.
– Я художник.
– Знаю, видела твои картины.
– Я хороший художник.
Гейли с минуту колебалась. Перед ней стоял не старый бородатый затворник, а молодой обворожительный мужчина. Как только они увиделись, ей почудилось, будто сладость теплого меда заполнила вены и разошлась по телу. Она с ужасом подумала, что не удержится на ногах, если вдруг сейчас он отпустит ее, ведь до сих пор она стояла прижатая к стене дома, с безвольно опущенными руками.
– Я… не могу.
– Но будешь.
– Ты слишком много на себя берешь.
– Да.