Я - Одри Хепберн - Екатерина Мишаненкова

Кэтлин в свою очередь рассказывала: «Одри ужасно трусила. Она не представляла себе, что такое фразировка. Она не умела играть и выходила на сцену, как перепуганная газель. Но Одри обладала одним уникальным качеством — она умела очаровывать публику. Когда она появлялась на сцене, все смотрели только на неё».

Уроки Кэтлин не прошли даром, и к премьере Одри уже вполне уверенно держалась на сцене, а её голос можно было услышать не только в первом ряду партера. Но гораздо важнее для неё оказалось совсем другое — дело в том, что в Кэтлин Несбит она обрела не только наставницу, но и друга. В какой-то степени та даже заменила ей мать — Элла много сделала для дочери, но вот чего от неё было трудно дождаться, так это теплоты и доброго слова. Посмотрев на Одри в «Жижи», она сказала только: «Ты играла очень хорошо, дорогая, учитывая то, что у тебя нет никакого таланта». Другое дело Кэтлин — она всегда готова была поддержать, подбодрить, помочь в трудную минуту, то есть она как раз восполняла то, чего Одри недополучала от родной матери.

Их дружба длилась много лет, до самой смерти Кэтлин.

Поначалу я думала, какой головокружительный восторг буду испытывать, видя своё имя в огнях рекламы. Но это оказалось ничуть не похожим на успех в кордебалете. Остальные его участники могут помочь тебе. А когда ты в главной роли, ты можешь надеяться только на себя. И ты чувствуешь это.

Премьера «Жижи» прошла вполне успешно, отзывы критиков об игре Одри Хепбёрн были в основном положительные.

Саму пьесу при этом в основном ругали, спектакль находили вульгарным, но от Одри почти все были в полном восторге. Уолтер Керр из «Нью-Йорк Таймс» писал: «Она привносит простодушную невинность и остроумие подростка в роль, которая в иной ситуации могла бы стать неприятной». Ему вторил Брукс Аткинсон из «Нью-Йорк Таймс»: «Она создаёт живой и полнокровный образ, начиная с безыскусной неуклюжей девчонки в первом акте и до потрясающей кульминации в последней сцене. Перед нами великолепный пример настоящего сценического творчества — актёрского исполнения, которое отличается непосредственностью, ясностью и особым очарованием».

Находились, впрочем, и те, на кого очарование Одри не действовало, например драматург Ноэль Кауард записал в дневнике, что спектакль представлял собой «оргию преувеличений и вульгарности. Кэтлин Несбит хороша и величественна… Одри Хепбёрн слишком неопытна и довольно криклива, а спектакль в целом очень плохо поставлен». Но его голос утонул в хоре тех, кто полностью попал под неповторимое обаяние Одри Хепбёрн и уже не обращал внимания на недостатки её актёрской игры.

Гилберт Миллер тут же отреагировал на ситуацию — через несколько дней на афишах спектакля было написано уже не «„Жижи“ с участием Одри Хепбёрн», а «Одри Хепбёрн в „Жижи“».

У меня дрожат колени, но на этот раз не от страха, а от счастья!

4 декабря 1951 года лондонская «Таймс» опубликовала объявление о помолвке Джеймса Хэнсона и Одри Хепбёрн.

На самом деле до свадьбы было ещё далеко — Одри полностью погрузилась в работу над ролью Жижи, потом ей предстояли долгие съёмки в Риме, а все личные дела она отложила до следующего года, когда закончит с «Римскими каникулами». Так что вряд ли это объявление её порадовало, она и так устала отбиваться от вопросов журналистов о своей личной жизни, а теперь их стало ещё больше.

К тому же вполне вероятно, что её чувства к Хэнсону в то время начали уже остывать. Если на съёмках в Монте-Карло она смертельно по нему скучала, то в Нью-Йорке, вкусив настоящий успех, она могла впервые заметить, что работа становится ей дороже жениха. Тем более что она чувствовала — он не ценит её достижений по достоинству и не видит, как многого она уже добилась. «Я полагала, что быть звездой Бродвея означает, что тебя всюду будут приветствовать и поднимать в твою честь бокалы с шампанским. Но на самом деле со мной этого никогда не было. Я думала, что я буду вплывать в переполненные рестораны, и одной моей улыбки старшему официанту будет достаточно для того, чтобы мне нашли столик, — рассказывала она. И добавляла фразу, в которой мелькало что-то вроде затаённой обиды: — Но Джимми не хотел рисковать — он заказывал столик заранее».

Она всё ещё хотела за него замуж, но… уже не так сильно, как раньше. И уж чего она точно не хотела, так это выйти замуж, чтобы вскоре развестись.

Я почувствую себя замужней только тогда, когда по-настоящему буду замужем. Я не желаю, чтобы кто-либо задавал мне вопрос: «Были ли вы замужем раньше?»

Готовясь к «Римским каникулам», Одри Хепбёрн познакомилась с Эдит Хэд — одной из величайших голливудских художниц по костюмам.

У Эдит было уже три «Оскара» за костюмы к фильмам, а впереди её ждали ещё пять (в том числе два за фильмы с Одри) и бесчисленное количество номинаций. Она из любой девушки могла сделать принцессу, а именно это сейчас и требовалось.

Одри сразу произвела на знаменитую модельершу самое лучшее впечатление. Та с первого взгляда оценила её прекрасную фигуру, манеру держаться и хороший вкус в выборе одежды.

«Эта девушка всегда шла впереди высокой моды. Она сознательно выглядела не так, как другие женщины. Она подчёркивала свою стройность, по праву считая её своим основным достоинством, — рассказывала Эдит. — Но самое глубокое впечатление на меня произвела её фигура. Я поняла, что она станет идеальным манекеном для любого моего костюма. Я чувствовала огромное искушение создать костюмы, которые затмят её. Я могла использовать её для демонстрации собственного таланта, но не сделала этого. Поверьте, это было нелегко. Я не раз думала об этом».

При этом надо заметить, что с Одри было не так уж легко работать — у неё на многое было своё собственное мнение. Так было и с костюмами — Одри настояла на том, чтобы Эдит Хэд внесла в них некоторые изменения. И удивительнее всего было то, что обычно деспотичная Эдит согласилась и признала, что эти изменения улучшают костюмы и делают их более подходящими для героини.

Когда я была ребёнком, меня учили, что неприлично привлекать к себе внимание и никогда нельзя выставлять себя напоказ… Именно то, чем я зарабатываю всю жизнь.

12 июня 1952 года Одри Хепбёрн вылетела в Рим на съёмки «Римских каникул».

«Жижи» торжественно закрыли после двух с лишним сотен спектаклей и сразу же анонсировали в сентябре гастрольный тур по стране. Ну а пока Одри и остальным членам съёмочной группы предстояло несколько ужасных недель в Риме.

Ужасными они были по нескольким причинам — тут и невообразимая жара, бьющая в том году все рекорды, и взяточничество итальянских чиновников, и толпы туристов, желающих поглазеть на Грегори Пека. Впрочем, воспоминания участников съёмок как нельзя лучше доказывают, что всё это ерунда, если есть хорошие отношения между людьми. Несмотря на сложности, почти все вспоминали о работе над этим фильмом с большим удовольствием.

«Пек всегда смешил меня перед началом съёмок, — рассказывала Одри. — Нам было хорошо вместе, никто не устраивал сцен, не возводил эмоциональных барьеров. Я очень скоро научилась расслабляться, полностью полагаясь на Пека и Уайлера. Я доверяла им, и они ни разу не обманули моего доверия».