Листы каменной книги - Наталья Александрова

– Во всяком случае, не раньше полуночи. А мы к этому времени уже вернемся, я вам обещаю.

– Ладно, спускаюсь…

Надежда решительно оттащила пуделя от двери и, пока он изображал невыносимое страдание, выскользнула на площадку. Но не успела закрыть дверь на ключ, как из квартиры донесся душераздирающий вой.

Такой вой, должно быть, слышит одинокий путник, пробирающийся зимней ночью по бескрайним просторам Сибири, – и от этого воя у него кровь леденеет в жилах…

Надежда Николаевна испуганно покосилась на соседние двери. И не зря – из-за той двери, где обитал ротвейлер Дима, донесся ответный вой, только в другой, гораздо более низкой тональности. Если голос Цезаря напоминал о ледяной пустыне в бескрайних просторах Сибири, то этот звук можно было связать с ночной африканской саванной.

Конечно, Надежде Николаевне никогда не приходилось бывать в ночной саванне (впрочем, в дневной тоже), но воображение у нее было богатое, и она живо представила жаркую тропическую ночь и крадущегося по саванне голодного льва… вернее, львицу, ведь известно же, что охотятся только львицы, а львы спокойно лежат в траве и ждут, когда им доставят антилопу или буйвола, приготовленного под соусом чили.

А если к этому вою присоединятся остальные собаки дома? Нет, соседи Надежду не поймут!

Она вздохнула и открыла дверь. Цезарь тут же прекратил выть и радостно устремился к своей временной хозяйке, держа в зубах поводок.

– Да ты настоящий шантажист! – неодобрительно проговорила Надежда Николаевна.

Пудель радостно тявкнул, видимо не считая мелкий шантаж чем-то зазорным, и тут Надежде пришла идея, как использовать песика, чтобы отвязаться от Антона.

Она вывела Цезаря из квартиры, заперла дверь, спустилась…

Перед подъездом и правда стояло не обычное такси, а большая, красивая, сверкающая черным лаком машина. Настоящая карета. И из нее приветливо махал Антон.

Надежда подошла к нему и, изобразив на лице глубокое разочарование, проговорила с сожалением:

– Антон, увы, ничего не выйдет. Вот этот товарищ категорически отказался остаться дома один, устроил такой концерт по заявкам, что соседи решили, будто я его убиваю. Так что, как ни жаль, придется отложить посещение выставки до лучших времен.

– Да почему же? Никогда не нужно откладывать на завтра то, что можно увидеть сегодня.

– Но Цезарь… вы же видите, он меня не отпускает! Я уж чего только не пробовала…

Цезарь подтвердил ее слова, прижавшись к ноге Надежды и преданно заглянув ей в глаза.

– А мы возьмем его с собой, – рассмеялся Антон и сделал собачке козу.

– Что?! Но в музеи не пускают с собаками!

– Это не музей, а художественная галерея…

– Но какая разница?

– Очень большая. И кроме того, я же говорил – у меня там добрые знакомые. Очень добрые. И Цезарь даст нам слово, что будет вести себя прилично, ни на шаг не будет от нас отходить… Цезарь, ты ведь нам обещаешь?

Пудель всем своим видом подтвердил эти слова.

– Предатель! – едва слышно прошипела Надежда.

Отвертеться не удалось, и она с тяжелым вздохом села на заднее сиденье машины. Цезарь тут же впрыгнул следом и удобно устроился рядом.

В салоне приятно пахло кожей и еще чем-то. «Может, так пахнут большие деньги?» – подумала Надежда, но тут же отогнала эту мысль. Скорей всего, этот тип просто взял машину напрокат, чтобы пустить пыль в глаза. Но зачем и кому? Ей, Надежде? Глупо.

Галерея «Пространство», находившаяся на Екатерининском канале, занимала анфиладу больших светлых залов в особняке дореволюционной постройки.

У входа посетителей встречала молодая девушка в строгом синем платье, с гладко зачесанными темными волосами. Увидев Цезаря, она вспыхнула:

– Что вы, с собаками к нам нельзя!

Надежда Николаевна выразительно взглянула на Антона – мол, я же говорила!

Но Антон даже не успел ничего ответить. Из-за спины девицы выскользнула особа лет сорока с лишним, с очень короткой стрижкой и в бесформенном балахоне неопределенного серо-коричневого цвета.

Изредка почитывая в салонах красоты гламурные журналы, Надежда знала, что такие бесформенные балахоны сейчас самый писк моды и стоят больших денег.

– Антон! – воскликнула стриженая особа с наигранным восхищением. – Наконец-то ты до нас добрался! Мы так рады, так рады! Проходи, посмотри, что мы устроили!

– Но они с собакой… – робко пискнула испуганная девица.

– Что? – стриженая бросила на нее уничтожающий взгляд. – Ты хоть знаешь, кто это такой?

– Не-ет… – проблеяла девица, еще больше перепугавшись.

– Тогда о чем ты говоришь? И вообще, где ты видишь собаку?

– Во-от… – девица кивнула на Цезаря, который спрятался за Надежду.

– Это не собака! – отчеканила начальница. – Это спутник Антона Сергеевича! И вообще, не торчи тут, как ворона на колу, а принеси всем кофе!

Девица тут же с облегчением испарилась, а стриженая дама подхватила Антона под локоть и повела его по галерее. Надежду она не заметила. Или сделала вид. Надежда Николаевна подхватила песика на руки и поплелась следом, незаметно пожав плечами.

Как ни странно, в галерее были выставлены не инсталляции из сломанных табуреток и карданных валов и не композиции из гвоздей и ржавой проволоки, а вполне традиционные, почти классические статуи. Правда, не римских императоров в тогах и не древнегреческих богов и героев, а офицеров в дореволюционных мундирах и дам в длинных платьях. Надежде даже понравилось, только песик все время вертелся на руках.

Она прислушалась. Издалека доносился голос галерейной дамы, Антон ей изредка отвечал. Ничто не предвещало неприятностей, так что Надежда Николаевна осторожно спустила песика на пол, сделав ему строгое внушение, чтобы вел себя прилично.

Но не успели они перейти в следующий зал, как Цезарь, который до сих пор послушно семенил рядом с Надеждой, вдруг тоненько заверещал и устремился вперед.

– Стой! – закричала Надежда и опрометью кинулась за ним. – Остановись сейчас же, непослушная собака!

Но пудель, до сих пор такой послушный и воспитанный, не обращая на нее внимания, подбежал к одной из статуй, уселся перед ней и тоненько заскулил.

– Что ты себе позволяешь? Как ты себя ведешь? – отчитывала его Надежда, догнав и схватив за поводок.

Но пудель словно не слышал ее. Он скулил, не сводя глаз со статуи.

Надежда Николаевна тоже посмотрела на нее, чтобы понять, что так возбудило Цезаря.

Статуя изображала девушку в легком летнем платье, которая сидела на камне, с раскрытой книгой в руках.

Надежде показалось, что где-то она уже видела эту девушку, причем совсем недавно… Эта свободная поза, изящный поворот головы, длинная шея, которая так хорошо видна, потому что волосы забраны наверх…