Вишенка на торте. Приключения семейки из Шербура - Жан-Филипп Арру-Виньо

Но битва получилась что надо!

Пока Жан А. был в Англии, я, конечно, не скучал по нему ни одной минуты, но все равно было здорово снова собраться вшестером, полным комплектом. Единственной неприятностью во время сражения стал снайперский выстрел Жана В. парой грязных носков, свернутых в комочек: они угодили прямиком в лицо маме, которая как раз пришла, чтобы нас утихомирить.

Нас всех отправили по комнатам и запретили выходить до самого обеда.

Перед сном, когда настало время вечернего душа, Жан А. закрылся в ванной, и через мгновение оттуда донеслись звуки транзистора.

— Ты что, нашел новые батарейки? — крикнул я ему через дверь.

— Йес, бразер, — ответил он по-английски. — Вынул их из твоей рации.

— Что? — возмутился я. — Ты стащил у меня батарейки?

— А теперь еще и мою ноги твоей мочалкой для лица! — радостно проорал он.

Он открыл воду, чтобы казалось, что он моется, и мы терпеливо ждали его, стоя гуськом в коридоре с пижамами в руках.

— Ты мне за это ответишь, Джон Эй, — процедил я сквозь зубы.

Жан А. так больше ничего и не рассказывал о неделях, проведенных у Смитов.

Да и вообще, в прошлом остались модели самолетиков из бальзового дерева, которые он так любил собирать. В прошлом остались наши сражения в настольные игры и морской бой. У него на письменном столе вместо фотографии нашего первого телевизора появился снимок какого-то гитариста с зелеными волосами, а сам Жан А. теперь часами торчал в ванной, разглядывая подобие усов, которое виднелось у него над верхней губой, — как будто такое рассматривание могло ускорить их рост.

Только когда он проявил фотографии из Англии, мы узнали, что в семье коренных жителей была девчонка его возраста.

— Девчонка? — переспросил он, покраснев как помидор, и сделал такое лицо, как будто сам с удивлением обнаружил ее на снимках. — А, ну да, точно, что-то припоминаю… У меня было не так-то много времени, чтобы с ней общаться, вы же знаете, все эти основы английской грамматики, которые приходилось каждый день укреплять…

— Любопытно, — заметил папа. — А на всех твоих фотографиях почему-то нет ничего, кроме этой девочки.

— А, да? — пробормотал Жан А., напустив на себя страшно удивленный вид. — Наверное, она все время вставала перед достопримечательностями, а я и не замечал.

В этот момент мама вернулась от почтового ящика с конвертом в руках.

— В этой семье есть человек по имени Джон Эй? — спросила она.

Жан А. громко сглотнул.

— Ну, да… А что?

— Ему пришло три письма. Из Англии, от некоей Виктории Смит.

— Всё любопытнее и любопытнее, — заметил папа. — Разве у твоей английской семьи коренных жителей не такая же фамилия?

Казалось, Жан А. мечтает провалиться на месте — так, чтобы остались одни только кроссовки.

— Да ты ведь знаешь, — пробормотал он, — Там у них, в Англии, у всех фамилия Смит.

— Допустим, — сказал папа. — Но сразу три письма — от человека, с которым ты почти не разговаривал?

Жан А. вдруг ударил себя кулаком в лоб — как будто внезапно осознал причины этого невероятного совпадения.

— А, это наверняка из-за марок! — воскликнул он, выхватывая конверты у мамы из рук. — Эта Вик… Я хотел сказать, эта девчонка по фамилии Смит узнала, что я их коллекционирую, и, наверное, подумала, что…

Папа покачал головой.

— Какая внимательная девочка, — сказал он. — Я всегда полагал, что филателия[9]объединяет народы!

А потом, повернувшись к маме, добавил:

— В следующий раз, когда мне в голову придет гениальная идея о лингвистической поездке, напомни мне, пожалуйста, чтобы я отправился в нее сам, хорошо?

Через несколько дней после начала учебного года я нашел Диаболо.

Мы с Дылдой наткнулись на него совершенно случайно, когда однажды после уроков играли в регби на холме.

Дылда — командир банды Касторов и старинный лучший друг Жана А. Правда, после той истории с его сестрой Полиной Дылда больше не считает Жана А. никаким своим лучшим другом.

Иногда мы с ним играли вместе на холме у нас за домом. У Дылды скачок роста произошел немного раньше, чем у Жана А., только вот мозг рос у него не с такой скоростью, как все остальное. В лицее он перерос на две головы всех вокруг, включая учителей. Когда он появлялся на поле для регби в своей гигантской майке, с огромными ушами и помятым носом, ни у кого не возникало желания напомнить ему о том, что он второгодник.

Если у тебя есть такой друг, это как-то прибавляет уверенности в себе. Ну, знаете, как герои приключенческих историй: там всегда один большой и мощный, а второй — поменьше, с открытым лицом, специалист в области самообороны и суперсложных секретных шифров… В общем, в лицее все очень быстро поняли, что нас с Дылдой лучше не трогать.

В тот день мы тренировались забивать пенальти. Наш наполовину сдутый мяч очень чудно подскакивал, к тому же Дылда не был мастером игры ногами. И вот он положил мяч между двумя камешками, разбежался и — бабах! — мощным ударом башмака запустил мяч куда-то за деревья.

— Видал? — воскликнул он. — Пенальти бьют с одиннадцати метров, а я зашвырнул метров на пятьдесят!

— Ну молодец! — ответил я мрачно. — Теперь придется искать твой дурацкий мяч!

Мы искали и искали, продираясь сквозь чащу миндальных деревьев и забираясь в нее все глубже. В этой части холма мы прежде никогда не бывали.

Мы искали, искали и вдруг набрели на ограду. За оградой был заброшенный сад, заросший кустами ежевики и резеды высотой в человеческий рост, а в этом саду — дом, такой старый, что ставни совсем развалились. Мы даже еле-еле смогли разобрать надпись «Посторонним вход воспрещен» на табличке, приделанной к ограде.

— А-а-а! — заорал Дылда. — Мой мяч с автографом!

— Можешь забыть про свой мяч, — сказал я. — Если полезем за ограду — получим дробью в задницу.

— Но там ведь нет никого, — возразил Дылда. — Ты что, испугался?