Зимний цветок - Тери Дж. Браун

— Не может быть, чтобы девочки так поступили! — вскричала экономка, прижав руку к сердцу.

В глазах миссис Таннин выросшие без матери дочки сэра Филипа оставались безупречными молодыми леди. Поэтому Пруденс решила умолчать, что именно Ровена виновата в большей части выпавших на ее долю неприятностей.

— Конечно нет, — сухо подтвердила она. — А сейчас будьте любезны, помогите передвинуть тот столик у плиты. Если поставить его боком, должен поместиться.

После ухода экономки Пруденс беспомощно оглядела сундуки и мебель. Она забрала из особняка только личные вещи, подаренные ей сэром Филипом и его дочерьми, но в новой квартире они выглядели неуместно громоздкими и пышными. Карточный столик, который она планировала использовать вместо обеденного, в особняке казался крохотным. Здесь он едва втиснулся в общее помещение, что служило и кухней и столовой. Как ни странно, вторая, выделенная под спальню комната была примерно такого же размера. Она располагалась в дальней от входа части, позади кухни, а небольшой альков у двери Пруденс определила под гостиную. Молодоженам досталась угловая квартира, которая хорошо освещалась двумя большими окнами в кухне — она же столовая — и тремя в гостиной, хотя встроенная под окнами софа занимала половину алькова. Пруденс едва нашла место для кресла с высокой спинкой и розами на обивке. Одному из сундуков, прикрытому бело-розовой шалью, предстояло играть роль кофейного столика, а если засунуть в угол оставшийся от прежних жильцов аляповатый торшер, то свободного места в гостиной не оставалось.

Пруденс взмахнула скатертью и покрыла ею карточный столик. Из складок материи на пол выпорхнул клочок бумаги. У девушки затрепетало сердце — письмо Виктории. Пруденс подняла листок и в который раз пробежалась глазами по строчкам. Пока она не решила, стоит ли писать ответ.

Очевидно, что не стоит рассказывать кому-либо в Саммерсете о теперешнем положении. Несмотря на браваду перед миссис Таннин, Пруденс и сама понимала, что стены в крохотной каморке давят, а обстановка не радует глаз. Ей не хотелось, чтобы Вик и Ро знали о ее стесненных обстоятельствах. Она спрятала письмо на полочке за угольной печкой. Потом. Она подумает об ответе позже. Сейчас голова занята другим.

Пруденс затащила чемоданы в спальню, старательно избегая взглядом постели. Им с экономкой пришлось нанять на улице двоих мужчин, чтобы те втащили кровать по узкой лестнице. Кровать вполне могла вместить обоих супругов, но целомудренное бело-голубое пуховое покрывало нелепо выделялось в голой, без изысков, комнате. Возможно, потому, что покрывало принадлежало другой жизни — той, что подойдет к концу сегодня на закате.

Как ни странно, Эндрю не спешил с первой брачной ночью, пока они спали на узкой кровати в ночлежке. Пруденс не жаловалась, наоборот, она испытывала благодарность мужу за его моральные принципы. Чтобы вместить всех приезжающих в столицу на работу, и без того крохотные номера пансиона разделили простынями на клетушки. Молодые супруги получили комнату с двумя женатыми парами, причем одна из пар не испытывала угрызений совести, исполняя супружеский долг каждую ночь, когда на расстоянии вытянутой руки спят соседи.

При воспоминании о неслыханных ранее звуках по другую сторону натянутой простыни лицо залило краской. Эндрю каждый раз замирал на узкой кровати и боялся пошевелиться. Значит, она верно истолковала странную возню. Несколько недель молодожены лежали неподвижно бок о бок, и Пруденс чувствовала тепло сильного тела мужа и волоски на руках. Только раз в жизни ее охватывало подобное ощущение, будто внутри тает и растекается масло, и, к великому стыду, не Эндрю был тому причиной. Более того, тот мужчина даже не дотрагивался до нее.

Пруденс часто гадала, что происходит после свадьбы. Порой сэр Филип брал их с собой на ферму, когда присматривал новую лошадь, и после поездки они с Ровеной оживленно перешептывались, хотя разговор всегда заканчивался смущенным хихиканьем. Несмотря на принятые в доме Бакстонов либеральные воззрения, сексуальное образование в них не входило.

Девушка прижала ладони к пылающим щекам. Сегодня они с мужем впервые разделят постель наедине, и ничто не помешает неизбежному. Мысль и пугала, и вызывала трепет. Как узнать, что надо делать? В замке повернулся ключ, и Пруденс виновато дернулась. Уже?

Она вбежала в гостиную, когда Эндрю переступил через порог. Муж сразу заполнил комнату своим ростом — одна из причин, почему в свое время ему предложили место лакея в Саммерсете. При виде жены карие глаза сощурились в усталой улыбке. Хотя медовый месяц прошел без первой брачной ночи, Пруденс не сомневалась в его любви. Ей оставалось лишь надеяться, что со временем она сумеет ответить ему тем же.

Эндрю обнял ее за талию, притянул к себе, и она ответила робким поцелуем. Сперва ее смущала легкость, с какой бывший лакей относился к физической близости. В семье Бакстонов тоже любили друг друга, но редко прибегали к наглядным изъявлениям. Видимо, на маленькой ферме, где вырос Эндрю, умели дарить и принимать любовь с легкостью, неведомой аристократам в мейфэрских особняках. После первоначального удивления Пруденс научилась радоваться непринужденности мужа, поскольку чувствовала себя особенной.

— Где ты сегодня работал? — спросила она.

Эндрю нашел контору, где нанимали поденщиков, и обращался туда два-три раза в неделю, в свободные от учебы дни.

— В порту.

Пруденс в отчаянии оглядела грязную одежду. Утром хозяйка квартиры сказала, что стирать можно в подвале, а одежду вывешивать для просушки либо там же, либо из выходящего во двор окна. Девушке не хотелось признаваться, что она не умеет стирать и даже не представляет, как подойти к делу. В пансионе они отдавали белье прачкам, поскольку стирать там было негде. Эндрю приходил в ужас от настойчивого желания жены менять одежду каждый день, и вскоре Пруденс пришлось признать, что, если продолжать в том же духе, вскоре они растратят все деньги. Крайне неохотно она начала носить блузки и юбки по нескольку дней подряд и, к своему удивлению, особой разницы не заметила. Теперь Пруденс часто задумывалась, какие еще предубеждения прошлой жизни окажутся надуманными.

Эндрю обвел взглядом квартирку:

— Ты постаралась на славу. Совсем другой вид.

Но нейтральный тон убил всю радость от похвалы.

— Я знаю, что получилось тесно, но мне хотелось забрать свои вещи, пока в особняк не въехали новые жильцы.

Пруденс сама не могла понять, за что извиняется. Разве плохо попытаться сохранить свое имущество?

— А я думал, что вашу мебель перевезли в Саммерсет.

Эндрю снял пиджак и передал жене, чтобы та повесила на колышек у двери.

— Мои вещи оставили в Лондоне, — тихо ответила Пруденс. — Думаю, лорд Саммерсет не предполагал, что я задержусь у них надолго. — Она замолчала, чтобы дать обиде улечься, и продолжила: — Чемоданы я отнесла на чердак. Мне все равно не нужно столько одежды.

— Точно. Вряд ли нас завалят приглашениями на балы.

Пруденс почуяла скрывающуюся за шуткой горечь.