Итихаса. Великие Духи. Книга 2 - Владимир Казангап

Тараган тем временем приветствовал старых друзей. Это были те, с кем он когда-то брал неприступные крепости и рубился плечом к плечу.

– Где вы были всё это время? – спрашивал он, обнимая то одного, то другого.

– Кто где, – отвечали ветераны, – кто обучал молодых ратному делу, кто скрывался в лесах от воинов Чёрной Птицы. Но никто из нас до сих пор не сложил оружия, несмотря на приказы каганов. Но ты первый принял открытый бой. Ты, как всегда, первый! Хотя мы тоже не сидели сложа руки. Завели полторы тысячи жуганей в болота. Сейчас их там мошка и гнус доедают.

– Все по коням! – раздался над долиной зычный голос хана.

– По коням! – закричали сотники.

Рать зашевелилась в едином порыве и вскоре двинулась вверх по долине к узкому проходу между останцами. На землю уже опускались сумерки.

– Всех баскаков[14]и атаманов ко мне, – приказал Шонкор, спрыгивая с коня, когда они достигли лагеря.

В центре, у большого костра, расположился совет.

– С такой ратью, – говорил Гурк, жестикулируя, – нам не нужно строить оборонительную линию. А с таким оружием мы их в лоскуты порубим.

– Это верно, воинов у нас много, – согласился Шонкор, дымя трубкой, – сейчас у нас пятьсот мечей, двести боевых верблюдов и больше сотни воинов во главе с Заригором. Но оборонительную линию строить надо. Потому что за эти дни кое-что произошло. На помощь Тёгюнчи кагану выдвинулись три рати. Одну мы завели в болота и утопили там. Вряд ли кто из них выйдет обратно. Вторая рать, в две тысячи мечников, зажата в Верблюжьей долине. Сейчас Димаш и Маулен бьются с ними. Когда они их прикончат, сразу выдвинутся и ударят Тёгюнчи кагану в спину. Кроме того, к нам на помощь идёт богатырка Дьяс со всем своим народом. Мы должны продержаться всего два дня.

– Почему мы не можем ударить сразу и решить все одним махом? – не унимался Гурк.

– Потому что у Тёгюнчи кагана не полторы тысячи воинов, – ответил Шонкор.

– А сколько? – удивился Гурк.

– Я говорил, что Карадюрек[15]хан отправил на помощь Тёгюнчи кагану три рати. Третьей удалось прорваться. Теперь у него почти четыре тысячи воинов, и все они движутся сюда.

Шонкор помолчал немного, пуская облачка дыма, затем продолжал изменившимся голосом:

– Примерно тысяча из них – это воины Черной Птицы, гриди Тёгюнчи кагана. Они прекрасно владеют чеканом и отлично стреляют. В открытом бою нам не выстоять. Но в твоих словах, атаман, что-то есть. Надо подумать об этом.

– Рать Тёгюнчи кагана, – продолжал он, – подойдет сюда завтра к вечеру. Я устроил им по дороге три обвала и один сюрприз, в самом начале, где наши следы пересекли его путь.

– Ха-ха-ха, – громко засмеялся Заригор, – ха-ха-ха. Простите меня, великий хан, но я вчера полдня думал, зачем великий Шонкор вкапывает в землю большой бронзовый восьмигранный прут, обкладывает основание камнями, наклоняет его на закат, затем надевает на него восемь бычьих голов, ха-ха-ха! Я только к вечеру понял. А Тёгюнчи каган, наверное, до сих пор думает: что бы это значило?! Ха-ха-ха! А рать его стоит перед этой штуковиной и ждет, когда уже каган догадается, что Великий Шонкор его надул. Ха-ха-ха!

– Ха-ха-ха! – раздался вокруг костра взрыв смеха. Где-то в лесной чаще каркнула ворона и, вспорхнув в страхе, полетела проч.

Шонкор перестал смеяться и поднял руку, успокаивая воинов.

– До завтрашнего вечера нам нужно построить оборонительные укрепления. Собрать десять ударных колесниц. Колеса и основные части мы привезли. Кроме того, каждый должен точно знать, что ему делать во время боя. От этого зависит исход битвы. Ещё раз повторяю: мы не обязаны соблюдать законы войны. Карадюрек хан вне закона! Воины Чёрной Птицы – людоеды. Они убивают людей, чаще женщин, и едят их мозг. И мы их будем бить как бешеных собак и тварей!

Глаза вождя сверкнули недобрым огнём, ноздри его нервно вздрагивали. Он замолчал, справляясь с собой. Настроение хана передалось воинам.

Великий хан! – воскликнул Гурк, поднимаясь на ноги и сжимая кулаки. В его глазах бушевало пламя, – разреши ударить прямо сейчас!

Разобрав последний завал, передовая часть рати Тёгюнчи кагана вышла из узкого ущелья в небольшую долину. Основная часть войска осталась в широкой долине ниже по реке. На землю опустились сумерки. Уже в темноте ставили шатры и разводили костры. Уставшие за день воины наспех поужинали вяленым мясом, запив водой из ручья, и повалились спать. Звёзды высыпали на небе. К середине ночи костры потухли и только красные угли иногда светились в темноте, раздуваемые ветром. У дозорных слипались глаза. Усталость брала своё. У одного из костров, расположенного ближе всех к дороге, стояли двое. Они вглядывались в темноту ночи, осматривая каждый камень.

– Где этот баран? – спросил один из них, раздраженно переступая с ноги на ногу, – скоро утро, а его всё нет!

– Кажется, идёт, – поднял другой ладонь, призывая к молчанию.

Действительно, со стороны лагеря послышались шаги. Они приближались. Вскоре в свете костра появился чернобородый воин, одетый в шкуру на голое тело. Его руки, плечи и грудь покрывали татуировки. Он нес на плече женщину.

– Уф! – человек бросил ношу на землю и вытер пот со лба.

– Ты, похоже, через все Бездны прошёл, прежде чем вернулся! – набросился на него товарищ, разглядывая молодую девушку, на которой почти не было одежды. Обрывки платья совсем не прикрывали её тело и ноги, связанные в двух местах. Руки тоже были связаны за спиной. Рот был заткнут лоскутом от ее же платья и завязан сверху полоской ткани.

– Сам попробуй, – огрызнулся человек, сплюнув на землю. Он указал на девушку лезвием ножа, – смотри, какая она пухлая. У нею одна сиська с твою тупую башку. Я её через всю поляну волок. Ну че, – предложил он, присаживаясь у ног девушки, – сначала ноги ей раздвинем, потом жрать будем? Или наоборот, сначала черепушку вскроем, потом ноги раздвигать?

– Не-е, – протянул один из дозорных, выпучив глаза и отстраняясь ладонями, – я сначала залезу на неё. Дохлых щупать как-то не по мне.

– Да пошёл ты…, срань нежная, – чернобородый воин сплюнул на землю, – мозг, он и у обезьяны мозг. Мне лично без разницы. Я сейчас больше жрать хочу. От этой вяленой конины блевать уже хочется!

Он опять сплюнул, затем продолжал, разрезая верёвки на ногах женщины:

– Ну, раз вы такие нежные, пусть будет по-вашему.

Женщина мотала головой, пыталась кричать. По щекам её текли слёзы. Вдруг она перестала извиваться и издавать звуки. Воин удивленно взглянул ей в лицо. Женщина с ужасом смотрела куда-то мимо него. Воин медленно встал и развернулся. Вместо товарищей, которые должны были находиться за его спиной и ждать, пока он закончит свое дело, на их месте стоял человек в длинном темном плаще до колен с надвинутым на глаза капюшоном. Лица не было видно. В руках он держал занесенный меч, с которого капала кровь.