Женщина с большой буквы Ж - Эльвира Барякина

Кевин выбежал в домашних трениках и ветровке. Мы сели на заднее сиденье.

– Будешь? – Он вытащил из кармана охотничью фляжку. – Армянский коньяк. Только сегодня купил.

Через пять минут жизнь наладилась.

– Ты достойна войти в историю, – сказал Кевин, расчувствовавшись. – Я назову твоим именем звезду. Заплачу пятьдесят долларов, и ее во все каталоги внесут.

От звезды по имени Мардж я отказалась и вместо этого потребовала сделать мне октябрятскую звездочку, поп-звезду и звезду «Героя Советского Союза».

А потом мы выпили еще и решили, что в небе обязательно должно быть созвездие «Пять звездочек».

Пусть Кевин – женатый дурак. Я все равно его люблю.

[7 июля 2005 г.]

Лондон… Все мои живы-здоровы, а Кевин до сих пор не может вызвонить брата.

Они нас убивают – потихонечку, в разных уголках мира: Нью-Йорк, Москва, Бали, Мадрид, Багдад, Лондон… Сердце замирает, веки наливаются горячим: звонить, звонить! Как там родные? Как друзья? Целы? Здоровы? Уф, слава богу, пронесло!

И снова покой – камешек упал, круги по воде разошлись.

Мы относимся к ним как к стихийному бедствию, как к неизбежному злу, как к автомобильным авариям, которые каждый год пожирают полмиллиона человеческих жизней.

А что мы можем сделать? Что может сделать хорошая сдобная тетка, чтобы этого никогда больше не повторилось? Да ни черта!

Мое правительство – та сила, что вечно ищет добра, но вечно совершает зло. Мои соседи бледны от страха: они требуют ужесточения визового режима. Это не спасет их детей, но даст им хоть какое-то успокоение. Мои друзья… Да что говорить! Через неделю о нынешних событиях будут вспоминать только те, кого напрямую задело взрывом. Через две – фраза «теракты в Лондоне» станет привычной.

Я вновь буду копошиться в своих делишках, любить Кевина, потешаться над графоманами… И не буду чувствовать, какое же это счастье – просто жить, просто быть целой, со всеми руками-ногами…

И все по новой, до нового срочного сообщения по телевизору.

Мир, иди на хер! Ты больной и не лечишься.

[1964 г. ]

Мой папа был художником, специализирующимся на политических плакатах. Каких шикарных Дядей Сэмов он рисовал! Взглянешь на эту рожу с бородкой и сразу ясно – козел.

Каждый раз, когда я глядела на папины антирасистские плакаты, мне хотелось усыновить негритенка. А насмотревшись на «Руки прочь от Вьетнама!», я подговорила Пенькову и Гришину отправиться на войну. К сожалению, моя сестра Леля обнаружила наш склад снаряжения – вырванную из атласа карту, жидкость от комаров и суп быстрого приготовления «Вермишелевый». Она вскрыла все четыре пакета и выжрала из них сушеное мясо, а карту отдала мальчишкам, чтобы они искали по ней клад. В общем, Америке повезло и мы никуда не поехали.

Своим рождением я тоже обязана папиному творчеству.

На Первое мая папа получил халтуру – нужно было оформить сцену для праздничного концерта в ДК имени Ленина. Начальству работа понравилась, и художнику выдали пригласительный билет.

Первым номером выступал ансамбль народной пляски. Под громкое «И-и-эх!» по сцене кружилась настоящая русская красавица. Юбки ее разлеталась, мужики пускали слюни.

Когда к зрителям вышла упитанная тетя и запела «Светит месяц», папа отправился за кулисы.

Ансамбль пляски – усталый и раскрасневшийся – раскуривал на лестнице папироску на девятерых. Папа долго стоял в отдалении и смотрел на артисток. Он никак не мог вспомнить, чьи же ноги так его потрясли.

– Которая солистка-то? – спросил он пробегавшего мимо конферансье.

– Да вон!

Папа вздыбил рукой чуб и пошел в атаку.

– Девушка, а можно вас на минутку?

Впоследствии оказалось, что конферансье ошибся и вместо солистки Абрамовой указал на рядовую Титову. Но папа ни разу об этом не пожалел.

Отозвав девушку в сторонку, он начал рассказывать про соцсоревнование между художниками.

– Нам до зарезу нужна модель. А вы идеально подходите! – божился он. – Я вас прошу только об одном: попозируйте для меня!

Девушка смущенно улыбалась и поглядывала через плечо на подруг. Договорились встретиться в студии – в воскресенье в шесть вечера.

Всю неделю папа изобретал концепцию плаката, который мог выйти в печать. Титова должна была осознать, что она познакомилась не с пустобрехом, а с настоящим издающимся художником.

Но руководство интересовали только слава КПСС, гибель империализма и техника безопасности. Конечно, можно было нарисовать Титову на плакате «Уходя, гаси свет!»… Но тогда ей пришлось бы позировать в рабочей робе. От таких мыслей папе становилось грустно.

К воскресенью он так ничего и не придумал. Ходил, меряя шагами студию, поглядывал на часы. «Она не придет…»

Полседьмого в дверь постучали. Титова стояла на пороге с двумя огромными сумками.

– Извините, в прачечную забежала, – сказала она. – Нужно было простыни забрать.

И тогда папу осенило.

Через пару месяцев из Горьковской типографии вышел плакат: статуя Свободы, замотанная в простыню, читает телеграмму:

«Разоблачение грядет.

Сдавайся сразу. Твой народ.»

– Экая у тебя американка вышла! – восхищался папин друг Воронкин. – Прям как из «Плейбоя»!

Папа усмехался в усы. «Статую» хотели зарубить на комиссии, но председатель сказал, что плакат – жизненный, так как показывает распущенность Америки. А потом повесил его в своем кабинете.

[11 июля 2005 г.]

Кевин – моя привычка. Визиты к Арни – ее следствие.

Я не умею жить, когда мне не о ком думать. У Кевина есть то, перед чем невозможно устоять, – мозги, и поэтому из всех знакомых мужиков я выбрала именно его. Сидя в пробках или гуляя по магазинам, я вспоминаю наши слова и взгляды – в этом заключается моя любовь.

Он изящный сноб, от него пахнет аристократизмом. Я как-то сказала ему:

– Тебе обязательно нужен герб. Ты без герба – как президент без штанов.

Кевин только ухмыльнулся:

– И что мне на нем нарисовать?

– Придумай какой-нибудь красноречивый символ.

Он придумал. На следующий день прислал мне по факсу эскиз: в центре щита – мультяшный старичок-каторжник с ядром на ноге, а по бокам – страусы, сунувшие головы в песок.

Кевин знает цену не только окружающим, но и себе.

Я закрываю глаза и на Сьюзан, и на отсутствие перспектив. Мне надо о чем-то мечтать.