Пассажиры - Джон Маррс

Прошло всего тридцать минут с того момента, когда ее сын Рейанш переступил порог ее родного дома, умоляя, чтобы она его выслушала. Хоть Шабана и безмерно обрадовалась при виде него, но его безопасность была для нее прежде всего.

– Что ты тут делаешь?! – спросила она, беря его лицо в ладони и мечась взглядом от своего первенца к домам соседей, чтобы проверить, не засек ли кто-нибудь его возвращение. Он совсем запыхался. – Ты же знаешь, что тебе сюда нельзя. Тебе здесь опасно.

– Это уже не важно, – ответил он. – Умоляю, мама, ты должна меня выслушать. Это шанс, которого ты ждала, – вырваться отсюда.

– О чем ты таком толкуешь, сынок? Что стряслось?

– Дело в папе. Его арестовали.

Шабана отступила на шаг на крыльцо, покачивая головой, словно не расслышала.

– Что значит его арестовали? За что?

– Подробности я не знаю; знаю только, что его адвокат позвонил с просьбой, чтобы ты внесла залог за папу. А поскольку ты по-английски не говоришь, он позвонил мне. Единственное, что сказал его стряпчий, – арест связан с торговлей людьми.

Шабана уже слышала это выражение, но спросить, что оно значит, ей в голову не приходило.

– Это когда людей незаконно провозят из одной страны в другую, – продолжал Рейанш. – Мужчин зачастую продают для подневольного труда, а женщин принуждают к проституции.

Шабана прикрыла рот ладонями:

– Ты говоришь, твой отец делал такое?!

– В этом его обвиняют, да. Рохита и Санджая тоже арестовали вчера вечером в ресторане вместе с кучей других людей по разным адресам. Полиция утверждает, что они входили в шайку, перевозившую детей и нищих из ассанских трущоб, чтобы продать их.

Имена других Шабане были знакомы, но лиц она припомнить не могла. Приводя домой друзей, муж Вихаан приказывал ей удалиться наверх и не показываться, пока все не уйдут. Частенько они задерживались в столовой, надираясь «Секмаем»[4], пока не забрезжит рассвет. Не в диковинку для него и отлучаться на несколько дней кряду, потому-то Шабана и не видела его вчера вечером.

– Мам, это твой шанс бросить его, – вел свое Рейанш. – Другой такой шанс больше никогда тебе не выпадет.

Шабана понимала, что, если слова сына соответствуют истине, все, о чем она когда-то мечтала, может сбыться. Но по-прежнему колебалась.

– Я не готова, – шепнула она с часто бьющимся сердцем. – Мне надо уложить вещи, приготовить девочек… Что я им скажу? Я не отложила денег, как мы сможем наскрести на еду? Как будем жить? Куда нам податься?

– Меня ждут два такси, – сообщил Рейанш и повернулся, чтобы показать на них. – Одно отвезет тебя к стряпчему, а второе доставит девочек в убежище. В папиной записке к нему сказано, что деньги спрятаны в сарае – тысячи фунтов, которые покроют его залог. Однако ничего не мешает тебе просто забрать их.

– Но это же воровство!

– А он украл два десятка лет твоей жизни.

– А что за убежище?

– Оно для таких семей, как наша, и таких женщин, как ты; жен из индийской общины, которые всю жизнь провели под ярмом мужей; женщин, которым надоело терпеть побои, обиды и обращение как с собаками, которым нужна помощь, чтобы начать с чистого листа.

– Но… но…

Шабана не знала, что сказать. Столько лет она фантазировала, как сбежит от Вихаана! Прошло девять лет со времени ее последней настоящей попытки, когда она строила планы доехать от дома в Лестере до Ньюкасла, где живет дальняя родственница. Ей помогала миссис Патель, держащая местный супермаркет. Но когда муж миссис Патель обнаружил билеты на автобус «Нэшнл экспресс», которые его жена припрятала для Шабаны и ее детей, он счел своим долгом поведать Вихаану о ее планах. Наказанием ей послужили побои столь тяжкие, что она до сих пор не в состоянии перенести весь вес на правую ногу.

С того дня ее единственным упованием стала безвременная смерть, которая сможет избавить мир от Вихаана. Он курит в день по пачке сигарет с высоким содержанием смол, а из-за жирной еды весит килограммов на двадцать больше, чем следует. Возможно, лишь вопрос времени, когда его сердце откажет. Порой Шабана фантазировала, как он у нее на глазах валится на пол кухни, вцепившись рукой в грудь, и молит ее позвать на помощь. «Не могу, – отвечает она ему. – Я говорю только на бенгали. Ты же сам не позволил мне учить английский, помнишь?»

– Мам, – сказал Рейанш, возвращая ее к действительности, и взял ладони матери в свои. – Ведь ты же этого и хотела, разве нет? Возможности вырвать всех из-под его власти? Потому что именно это и произошло.

– Когда он вернется домой, то отправится за нами, разыщет и убьет всех нас. Я знаю, как мстителен твой отец, когда его доведут.

– Нет, потому что не сможет. Я встречался с женщинами, держащими убежище, и объяснил твою ситуацию, и они заверили, что, когда будешь готова, тебя там ждет радушный прием. Это совершенно анонимно; никто даже не узнает, где ты. Я переговорил с ними снова по пути сюда – они могут принять всех вас сегодня же утром. Вас ждут постели. И они связали меня со стряпчей, тесно сотрудничающей с ними. Она повидается с тобой сейчас же, чтобы организовать судебный запрет против папы. Все готово. Не хватает только тебя и девочек.

– Но как же ты? Куда направишься?

– Мне осталось всего пара месяцев до начала занятий в универе. А до той поры могу зависать у друзей, перекантуюсь как-нибудь… Мне повезло: пинок под зад, поскольку папа думает, что быть геем хуже, чем покойником, оказался лучшим, что он мог для меня сделать. Мам, мир за этими стенами прекрасен, прими только шанс…

– А твоя подруга-адвокат, она знает, что я не говорю по-английски?

– Да, и она говорит, чтобы ты не тревожилась; прежде она встречалась с подобным уже много раз. Она хочет тебе помочь.

– И ты обещаешь приглядеть за девочками, пока я буду с ней сидеть?

– Да, конечно, пригляжу.

Внезапно, без малейшего предупреждения, по жилам Шабаны разлилось тепло, добегая в самые дальние уголки. Она едва заметно закивала, воображая, насколько другим может быть будущее, если она доверится сыну и людям, которых он привлек ей в помощь. То, что они желают помочь совершенно незнакомому человеку, смирило ее. Шабана поглядела Рейаншу прямо в глаза.

– Помоги мне собрать сестер, – сказала она с растущей уверенностью.

Затем уложила все, что может понадобиться в ближайшие несколько дней, – одежду, белье и туалетные принадлежности, – в две хозяйственные сумки. Из спальни она слышала, как Рейанш командует своими четырьмя сестренками в смежных спальнях. Шабана очень гордилась своим единственным сыном; несмотря на то что он узнал о мужчинах на примере собственного отца, все равно знает, что это неправильно. И вместо того сохранил добрую, ласковую и заботливую душу. Имя, которым она его нарекла, означает «первый лучик солнца», и теперь Рейанш преподносит ей этот дар – шанс узреть новый день в новом свете. Она готова покинуть мрак и вступить в мир, озаренный светом, почти изгладившимся из ее памяти.