Фанерное сердце - Ольга Шемякина

ты в другой салон, у меня и так тут много работы». Может поэтому академия набирала новые группы каждую неделю, а продавцов все не хватало. По каким причинам старые продавцы уходили, и новые продавцы уходили? На эти вопросы у тех, кто был по ту сторону мебельной фабрики, был один заученный ответ: «Все зависит от вас».

И нам оставалось лишь выбрать — доверять или не доверять. Девочки выбрали доверять и тоже стали повторять: «Все зависит от нас». Я отчаянно сомневалась, но все же продолжала учиться.

В «Румере» было немного легче, чем в академии, хотя на ноутбуках время тянулось меедленно-меедленно, и музыка из динамиков ТЦ успокаивала, убаюкивала, она играла целый день для редких покупателей, а слушали эту колыбельную продавцы. И мне надо будет слушать ее по 12 часов в день. Музыка повторялась, я уже узнавала отдельные кусочки. Мозги отказывались работать. Надо будет принести наушники.

В четверг я уже поделила Ольгу на три и приехала на стажировку на самокате и в наушниках. Наконец-то я осмелела и позволила себе жить так, как хочется мне, жить своей обычной каждодневной жизнью, не изображая из себя Белый-Верх-Черный-Низ и не стыдясь своего вегетарианства.

Глава 7

Юхууу! Мы с Эриком едем в садик. Он на синем беговеле, я на синем взрослом самокате. Мы ездили так каждый день до того, как я вышла на учебу. А тут я решила добираться «Румера» на автобусе и потому снова встала на самокат. И это было прекрасно. От автобуса до «Румера» дорога пролегала по укрытому зеленью бульвару. Немного под горку. Так, что даже не приходится разгоняться. Стоишь и едешь в светлое будущее.

Именно так я всегда ощущаю себя на самокате. Будто я непременно еду в светлое будущее и теплый ветер играет с моими кудряшками. А с музыкой в ушах я и вовсе еду уже по светлому будущему. Как же хорошо, что я купила себе самокат. Он лучше роликов, он лучше машины. В них я чувствую себя неуверенно. На роликах я не умею нормально тормозить и поэтому боюсь разгоняться, а в машине — ну можно взять уроки вождения и освежить в памяти свои права, которые я получила лет 10 назад, получила и положила на полочку. Но машина — это совсем другое. Самокат дает мне и ощущение радостной скорости, и ощущение контроля. Я знаю, что я всегда могу разогнаться и остановиться задним тормозом. И что я не разгонюсь так, чтобы было больно падать. Я притормаживаю, когда не уверена в ровной дороге, или когда не вижу, что там за припаркованными машинами, или когда впереди человек с собачкой на длинном поводке. При этом ролики, как говорил один мой друг, дают ощущение адреналина только поначалу, а потом ты уже не испытываешь такой радости. Самокат же радует меня каждый раз. Каждый день. Ощущение толчка, ощущение тормоза, ощущение ветра. Мне даже нравится, что я слегка пугаю прохожих, они оборачиваются посмотреть, что это там сзади громыхает. А он действительно громыхает, как скейт, на неровностях и низких поребриках, которые я перескакиваю по дороге.

Вселенная, если ты слышишь меня, ты послушай: «Я хочу именно такую скорость жизни!» Чтобы успевать обрабатывать входящие данные, чтобы успевать решить, куда повернуть, и всегда приостановиться в случае потенциальных угроз. Сейчас в моей жизни не так. Сейчас поток слишком быстрый, и я не успеваю затормозить. Нужно решить быстрее, нужно сделать больше, нужно не останавливаться вообще, а лавировать между собачками, бегающими детьми, выскакивающими из-за угла машинами и уворачиваться на ходу от слишком разросшихся деревьев над дорогой. От жизни такое ощущение, что она тащит тебя, она бежит впереди тебя, а ты только потом догоняешь, осмысливаешь, связываешь воедино разрозненные кусочки событий. Я не успеваю сама за собой, — вот какая скорость у меня обычно.

Обычно — это еще до учебы, это вообще такая скорость, каждый день, а учеба — это было для меня совсем быстро и без тормозов вообще, и это совсем не веселое путешествие, а неумолимое падение в воронку продавцов, где на выходе меня ждет каменная плита, надгробие, столешница.

Глава 8

Буквально с первых же дней учебы мне стали сниться почему-то столешницы. Каждую ночь. Сны были муторными и терзающими, я билась со столешницами и пыталась считать. Мне снилось, что я где-то посередине воронки болтаюсь в кособоком пространстве и рассчитываю столешницу — вертикальную кривую стену. Как, как ее можно рассчитать? Когда не за что зацепиться и не от чего плясать. Математика возможна в случае исчислимых отрезков, а тут — что считать началом и что с чем складывать? Как вообще определить границы, как отделить Я от не-Я? Где стена, а где уже столешница? И можно ли быть столешницей, когда от тебя хотят, чтобы ты была невыразительной стеной?

Однажды я проснулась с ощущением, что мы все трое — я, ребенок и муж — плывем по темному несформированному хаосу на столешницах, и во сне я лежу и размышляю:

— Интересно, а нормально мы умещаемся, если глубина столешницы 600 мм?

Я не знаю, откуда возник во мне этот образ, но столешница стала для меня очень многомерным символом: подсознательным страхом плотного материального мира, который может убить меня как дух, символом надгробия, каменной плиты на могиле, апофеозом плотности мира. До этого я жила в мире идей, в мире слов и цветов, в мире звуков, из которых могли складываться рассказы, картины или мелодии. Но никогда еще я не погружалась в такие миры, где из нескольких кусков ДСП и фасада из МДФ никаким не волшебным образом, не спонтанно, а очень даже логически и ожидаемо, появлялся на свет верхний модуль с двумя распашными дверками или нижний модуль под мойку. И ставить его надо не куда мне захочется, а туда, где в помещении выведена водопроводная труба.

Это был антимир с четкими материальными законами, и я погружалась в него по мере уплотнения материалов. От фасадов из разных форм дерева — от древесных опилок до цельнокройного фасада из шпона или рамок из массива — до столешниц. Столешниц мы коснулись вначале совсем немного, на стажировке Юля дала пощупать реальные образцы. Столешницы тоже имели разную плотность. Начиналось их уплотнение с ламинированных древесно-стружечных плит (для меня это единственный возможный выбор, только они могут дать мне и рисунок, и текстуру натурального дерева). Затем шел искусственный камень, потом кварцевый агломерат. Кварц