Темный Исток. Гончие Дзара - Роман Титов

— А то, что тебя продырявили насквозь тоже частью плана считать?

Аргус выпрямился, застыв на мгновение.

— Ты же не думал, что я погиб? — спросил он странно-напряженным тоном.

Вообще-то, именно так я и думал. Знал, конечно, о способности Аргуса выживать в самых, казалось бы, критических ситуациях, воочию видел его таинственные регенеративные умения, и все же не предполагал, что при перерезанной глотке и сквозной дыре посреди торса, он и дальше будет чувствовать себя как ни в чем не бывало.

— Я даже соорудил для тебя и Тассии, что-то вроде кургана, пока…

Изма аж руками всплеснул:

— Звезды благие, он вас похоронить собирался! Хозяин… Молчу-молчу!

— Пока — что? — Аргус даже изволил развернуть свое кресло, чтобы спросить это.

— Пока, — продолжил я под его гипнотическим взором, — плато не обвалилось.

В очередной раз меня накрыло волной впечатлений, связанных с тем роковым моментом, из-за которого я и выпал на неопределенный срок из круговорота событий. Я до сих пор не знал, сколько времени пробыл в отключке и почему не разбился насмерть, тогда как все указывало на то, что должен был. Нельзя свалиться с двадцатиметровой высоты, приземляясь при этом на скалы, и отделаться легким сотрясением мозга и парой ссадин. Нет, тут имелось что-то еще…

Тени? Я ненароком глянул на некогда глубокую дымящуюся рану на собственном запястье, от которой теперь остался лишь едва видимый шрам.

— Риши? — внимательный взгляд Аргуса прожигал насквозь.

— Ты вытащил меня из провала? — спросил я, с трудом отгоняя непрошенные мысли.

Аргус кивнул. Но мне требовалось больше, чем это.

— Расскажи.

Изма тут же вклинился:

— Хозяин, должен вам напомнить, что времени у нас не так много. Может оставим разговоры по душам на потом?

Я ожидал, что Аргус, как обычно, заставит чрезмерно суетливого слугу заткнуться, но ошибся. Вместо этого он какое-то время лишь молча смотрел на меня, а после развернул кресло и возобновил программирование курса. Изма же, наоборот, казалось, сосредоточился вниманием на моей персоне. Он старался делать это украдкой, думая, что я не замечаю, хотя на деле переживал, что, если встретится со мной взглядом, ненароком выдаст свои мысли. Все это читалось на его лице.

Несмотря на приближенность к редким знаниям и тайнам, о которых многие не смели бы и мечтать, Изма в глубине души оставался закоснелым провинциалом. Его не интересовала истина, лишь собственные убеждения. Он верил в то, во что верить привык и вряд ли был открыт для дискуссий на эту тему. Таких как он не волновало, что устоявшиеся каноны и реальное положение вещей не всегда тождественны друг другу. Их вели убеждения. А факты… они для слабых духом, видимо.

Подтянув одно колено к груди и опустив на него подбородок, я невинно поинтересовался:

— Изма, вы все еще боитесь меня, не так ли?

Мект застыл, будто его поймали с поличным. На меня глаза он все еще не поднимал, однако из кожи вон лез, чтобы казаться невозмутимым.

— С чего вы взяли, мастер Риши?

— У тебя на лице все написано, — бросил через плечо Аргус.

Я улыбнулся. Изма порозовел — в мектовском эквиваленте, конечно же.

— Все немного не так, как кажется, — проговорил он, совсем опустив голову.

— В смысле? — не преминул поинтересоваться я.

— Помни, о чем я тебя предупреждал, — между тем вставил Аргус, на что Изма со всем подобострастием ответил:

— Да-да, конечно!

Я же чувствовал себя полнейшим кретином, абсолютно не понимающим, о чем вообще речь. Казалось, эти двое нарочно условились разговаривать недомолвками. Но для чего?

— О чем ты его предупреждал? Ди?

Услышав собственное имя, Аргус в очередной раз замер, будто бы впав в кратковременный ступор, а когда взял себя в руки, все так же не оборачиваясь, с некоторой натугой проговорил:

— Ты уверен, что не ощущаешь разницы с тем, что было до твоего падения в каверну и после пробуждения в капсуле?

Было сложно не заметить, как Изма изумленно вытаращил глаза.

— Хозяин, вы же сами ска…

— Тихо! — приказал Аргус и обратил свой взор на меня: — Риши, ответь.

Учитывая внезапность и определенную долю неуместности, подобрать ответ, которого он требовал, оказалось не так-то легко. А если учесть, что я понятия не имел, к чему и для чего столь странный вопрос вообще был задан, то все вообще превращалось в абстракцию. Складывалось впечатление, будто Аргус начал некую игру, о правилах которой не удосужился рассказать. Игры меня никогда не волновали. Чего нельзя сказать о мотивах тех, кто в них играл. Из любопытства я решил подумать над вопросом бывшего стража.

Едва ступив на путь постижения собственной силы, я никак не мог отделаться от ощущения, будто меня разделили напополам, словно под человеческой оболочкой, созданной в лабораториях на Яртелле, одновременно существовали два начала: непосредственное Эго и Оно — чудовище, прозванное Тенью. Вторая половина служила мне источником мощи, а также щитом, за которым я мог свободно прятаться, когда того требовала трусливая первая. Зверь обитал в ящике, и я изо всех сил старался приручить его, невзирая на заверения знающих, вроде шаманки или Хранителя Алого озера, утверждавших, что он — такая же естественная часть меня самого, как рука или нога. Мне думалось, они не понимают, о чем говорят. Но глядя в такие же холодные и блестящие, как звезды за иллюминатором, глаза Аргуса, я начал осознавать, как сильно ошибался все это время: чудовища не существовало. Вместо него был лишь страх. Абстракция черного монстра, выдуманного подсознанием для объяснения ограничителей, поставленных доктором Гугсой. Я не осознавал их, но всегда ощущал гвоздями, вбитыми в виски. Эта ментальная тяжесть никогда не исчезала. До момента, как я открыл глаза…

— Погоди-ка, — сказал я, чувствуя неприятный холодок, прокатившийся вниз по спине. — Ди, как мне удалось пережить падение?

Прежде, чем ответить, Аргус несколько секунд просто глядел на меня с абсолютно нечитаемым выражением, словно взвешивал что-то в уме. В итоге он произнес:

— Лейры не умирают, Риши.

Ответ был неискренним, и это подтвердил Изма, когда шумно выпустил воздух из легких и спешно отвел глаза в сторону. Врать они то ли не умели, то ли не хотели уметь. Но я не стал допытываться, посчитав, что каждый имеет право на недомолвки. Да и место устраивать допрос выглядело не слишком подходящим. Весь этот корабль, под завязку набитый трупами, внушал мне неподдельное отвращение и желание покинуть его поскорее.

Опустив взгляд на свои ладони, я обнаружил уже успевшую стать привычной черную дымку, змеившуюся меж кончиков пальцев без какого-либо сознательного содействия с моей стороны. Спрятав руки за спину, пока никто не успел обратить внимания, я постарался очистить сознание от пропитывавших его на ментальном уровне потусторонних миазмов и поинтересовался: