Движущая сила - Дик Фрэнсис

Утеплившись таким образом, я вернулся в фургон и устроился на переднем пассажирском сиденье. Хоть телу и было сравнительно удобно, в душе царило беспокойство.

Медленно тянулось время.

Я задремал.

Никто так и не пришел.

Как и можно было ожидать, проснулся я, окоченев от холода, когда естественный свет уже начал смешиваться с электрическим. Зевая, я побрел на кухню в поисках тепла и кофе. Принесли газеты и почту. Я рассортировал счета, пробежал заголовки в газетах, открыл страницу с отчетами о скачках, съел кукурузные хлопья и ответил на первый телефонный звонок нового дня.

Как правило, мой рабочий день начинался в шесть или семь утра и заканчивался, если все нормально, в полночь, во все дни недели, включая воскресенье, но для меня такой режим давно стал образом жизни, а не бедствием. Так же работали и тренеры, которым, судя по всему, казалось, что, поскольку они сами встают на заре или до зари, чтобы присмотреть за лошадьми, все их служащие должны поступать аналогичным образом.

Планы менялись со дня на день. Сегодня, в пятницу, первым позвонил тренер, чей жеребец поскользнулся в стойле и покалечился, пытаясь снова встать на ноги.

— Поганец вывихнул себе заднюю ногу. Когда старший конюх пришел, он прыгал на трех ногах. — Низкий, звучный голос сотрясал мою барабанную перепонку. — Он не сможет бежать в Саутуелле, чтоб ему пусто было. Вычеркни его из списка, ладно?

Я сказал, что все сделаю.

— Спасибо, что предупредили.

— Я знаю, у тебя все забито, — гремел он. — Значит четверо в Сандаун. Только Бретта не посылай, он нытик, расстраивает моих парней.

Я заверил его, что не пошлю Бретта.

— Порядок, Фредди. До встречи на скачках. Не теряя времени, я позвонил своему старшему водителю и спросил, ушли ли уже фургоны на Саутуелл.

— Разогревают моторы, — сказал он.

— Вычеркните Ларри Делла. У них жеребец захромал.

— Понял.

Я положил трубку телефона в кухне и направился в гостиную, где на письменном столе были разложены подробные графики на неделю с данными, куда и чьих лошадей должен везти тот или иной фургон. Я всегда составлял эти графики в карандаше, так как постоянно приходилось вносить изменения.

На соседнем столе, до которого можно было легко дотянуться, повернувшись во вращающемся кресле, стоял компьютер. Теоретически проще было вызвать данные по каждому фургону на экран и внести нужные изменения. Я и закладывал в компьютер все сведения о ездке, но только после ее завершения. Что касается текущих дел, я продолжал предпочитать карандаш и ластик.

На ферме, в главном офисе, две мои умницы-секретарши Изабель и Роза старательно и аккуратно вводили в компьютер все новейшие данные и посмеивались над моими допотопными методами. Компьютер в моей гостиной играл роль своеобразной подстанции, в которой немедленно отражались все изменения, внесенные в главный компьютер. Я его использовал в основном с одной целью: проверял, что было сделано в мое отсутствие.

В свою очередь я вводил в компьютер все данные, которые поступали до начала или после окончания рабочего дня, и таким способом мы еще ни разу не оставили ни одного скакуна безнадежно ждать кареты для поездки на бал.

Я сверился со списком, который был вполне типичным для пятницы начала марта. Два фургона направлялись в Саутуелл, где в любую погоду всю зиму проводились гладкие и барьерные скачки. Четыре фургона должны были везти скакунов на дневную программу стипл-чейза в Сандауне, к югу от Лондона. Один девятиместный фургон вез племенных кобыл в Ирландию. Еще один шестиместный — племенных кобыл в Ньюмаркет, другой — в Глостершир, а третий — кобыл к жеребцу в Суррей: март — самое время для спаривания племенных лошадей.

Один фургон не был задействован, так как должен был пройти технический осмотр. Еще один направлялся во Францию. Один будет перевозить молодых кобыл Джерико Рича в Ньюмаркет. Бретт и его девятиместный фургон, стоящий в данный момент под лучами поднимающегося солнца у меня во дворе, должен был весь день ездить туда-сюда, перевозя всю конюшню тренера, переезжающего из Солсбери в Пиксхилл, — не слишком длинный маршрут, но многократный и, с моей точки зрения, выгодный.

На будущей неделе состоится челтенгемский фестиваль, главное соревнование по стипл-чейзу в году, а еще через неделю наберет обороты сезон гладких скачек, который своей плотной программой обеспечит меня работой на полгода вперед. В марте уже можно вздохнуть с облегчением. Ослабли зимние холода, меньшую опасность стали представлять туманы. Ведь ничего не заработаешь на фургонах, стоящих молчаливыми рядами в снегу, а зарплату водителям все равно надо платить.

Позвонил мой старший водитель Харв, сокращенное от Харви.

— У Пат грипп, — сказал, он. — Лежит в постели.

— Вот черт!

— Все эта дрянь, нынешний грипп. Прямо с ног валит. Не ее вина.

— Знаю, — согласился я. — А как Джерри?

— Все еще плохо. Может, отложим перевозку племенных кобыл до понедельника?

— Нельзя, им скоро жеребиться. Я обещал отправить их в Суррей сегодня. Что-нибудь придумаю.

Пат и Джерри были надежными водителями, так что, если они утверждали, что не могут работать, значит, так оно и было. Требовалась перестановка.

— В Глостершир кобыл может повезти Дейв вместо Пат, — сказал я. Дейв ездил медленно, и я не сажал его за руль, если мог этого избежать. — Там нет четкого срока.

— Ладно.

— Но поначалу пришли его сюда, как только он появится на ферме, он мне нужен. Бретта тоже.

— Сделаю, — сказал он. — Это насчет покойника?

— Да.

— Вот идиоты.

— И скажи Джоггеру, что он мне нужен. Пусть за-, хватит салазки.

— Он придет не раньше чем через полчаса.

— Годится.

— Что-нибудь еще?

— Сейчас нет, но через пять минут будет. Он засмеялся и повесил трубку. А я сидел и думал, как же мне повезло, что он у меня работает. В мою бытность жокеем Харв обслуживал меня в весовой, каждый день принося на скачки вычищенные седла и чистые бриджи. Такие слуги были чем-то вроде театральных костюмеров, и один человек обслуживал десять или больше жокеев. Несмотря на это, подобная служба требовала близких личных отношений, потому что жокею было практически невозможно скрыть какие-либо свои физические особенности от такого слуги.

После того как я повесил свои сапоги на крючок и занялся перевозками, он в один прекрасный день появился на моем пороге.

— Пришел узнать, может, на работу меня возьмете? — сказал он, сразу переходя к делу.

— Но мне больше не нужен слуга.

— Я не о том. Хочу бросить эту работу. Мой старик умер, и теперь весовая совсем не то, что при нем, и я хочу уйти. Корыто обрыдло. Возьмите меня шофером. Я каждую неделю вот уж много лет накручиваю сотни миль.