Отряд тайных дел. Книга 3. Московский упырь - Андрей Посняков

– Так-таки все и холопи? – Михайло посмотрел на собеседника с хитроватым прищуром. – Ну, допустим, дворяне да дети боярские – понятно, от царя-батюшки зависят. Захочет – отберет землицу. Бояре – те наполовину, у них ведь, окромя вотчин, и поместья имеются… О холопях не говорю, о заповедных летах да беглых – тоже… А вот казаки? А купцы? Артельщики? У них-то совсем нет хозяина, кроме самих себя.

– Однако, прав ты, похоже. – Иван еле скрыл удивление и повнимательнее присмотрелся к новому знакомцу – больно уж правильной оказалась его речь, слишком уж философской для простого пьяницы.

– Выпьем, – Михайло плеснул в чарки водку.

Юноша, конечно, предпочел бы вино, но сильно подозревал, что в подобном заведении никаких других напитков, кроме водки, не водится – приходилось пить, что дают.

Выпив, Иван поморщился, занюхал рукавом.

– Не боись, Иване! – похлопал его по плечу новый знакомец. – Целовальник здешний, Мефодий – давний приятель мой, перевар не подсунет. Ишь, водочка-то – как слеза! А ну, намахнем еще по одной!

– А квасу у них, случайно, нет? – негромко осведомился Иван. – Ну, для запивки.

Михайло хитровато улыбнулся в усы:

– Может, для кого и нет, а для нас завсегда найдется! Гришка, эй, Гришка! – он поманил к себе кабацкую теребень-служку – рыжего и веснушчатого отрока с хитрым лицом пройдохи.

– Что угодно, дядько Михайло? – подбежав, угодливо изогнулся служка. – Водочки? И это… – Он оглянулся и перешел на шепот: – Хозяин сказал: только для дорогих гостей – грибочки соленые есть. Принести?

– Квасу принеси, – ухмыльнулся Михайло. – Ну и заодно, черт с тобой, грибочков.

– Исполню в един миг.

Гришка умчался и весьма быстро нарисовался вновь – принес и грибочков, и квасу.

– Ну, Михайла! – аппетитно похрустев груздем, восхитился Иван. – Ты прям волшебник, колдун!

– Вот с ворожеями ты меня не путай, – обиженно отозвался Михаил. – Я их на дух не переношу, особливо после того, как в лихую годину они человечьим жиром торговали – для всяких снадобий.

– Неужто человечьим? – Юноша недоверчиво скривил губы.

Его собеседник размашисто перекрестился:

– Вот те крест!

– А жир этот они с кого брали?

– Так время-то какое было, вспомни! Голод! Ладно кошек – навоз ели, кору. Мертвяки на Москве друг на дружке валялись – бери, не хочу.

Михайло быстро наполнил чарку и одним махом выпил. Захрустел грибочками:

– Эх, хорошо!

Странный он был, этот Михайла. Одет неважнецки – рваный зипун, армячишко, треух, – но глаза смотрят вокруг с этакою циничной насмешкою, а речь питуха, несомненно, речь умного человека. Видать, он знавал когда-то и иную долю, нежели валяться по пьяному делу в сугробах, быть может – да скорее всего! – имел небольшое поместьице, потом разорился, запил. Ой, много таких дворян да детей боярских по всей Руси-матушке мается, много. Одним уже и на войну не с чем идти – коня нет, людишек, вот и подаются в пищальники, а кто и вообще – в холопы к сильному боярину запродается! Недаром государь особый указ издал, запретил обнищавшим дворянам верстаться в холопы. А тем, бедным, куда деваться? Кушать-то хочется, да и семьи кормить надо. Тут либо в холопи, либо в тати. А еще можно к самозванцу, на юг, податься…

Михайло быстро приметил грустное настроение собеседника:

– О чем задумался, парень?

– О доле нашей тяжкой, – признался Иван. – Я ведь вижу, ты из дворян…

– С чего бы?

– Больно уж говоришь умно да правильно. Я ведь и сам из детей боярских, а рыбак рыбака…

– …видит издалека, – Михайло мрачно усмехнулся. – Выпьем!

Иван придержал чарку:

– Погодь. Поговорим хоть немного. Да ты не бойся, я не соглядатай какой…

– А я и не боюсь, – пожал плечами питух. – Поди меня на Чертолье сыщи… А отсель на правеж еще никого утянуть не удавалось. – Михайло совершенно трезво прищурился. – Так о чем разговор будет? Ты не смотри, я ведь не пьян еще. А что в яму попал – так туда в такую пургу кто угодно угодить может.

– А песни чего орал?

– Для куражу.

– Ну, вот что, Михайла… – Иван помолчал, лихорадочно соображая, как половчей повернуть разговор в нужное русло. Наконец сообразил, улыбнулся. – Хочу к воеводе Федору Хвалынцу в войско наняться. Знаешь такого?

– Знаю, как не знать? – усмехнулся Михайло. – Так он далеко, в Ярославле.

– Неужто в Москве от него никого нет?

– В Москве? Племянник него, Егорий, делами дядькиными на Москве занимался, да только ты, парень, к нему опоздал.

– А что такое?

– Да третьего дня убили Егория, да еще как-то премерзко… – Михайло оглянулся вокруг и понизил голос: – Говорят, на теле живого места нет – все истерзано. Эх, такой парень был! Богат, красив, статен. И молод – всего семнадцать годков. Казалось – все дороги открыты, жить бы да жить, ну или умереть с честию на поле брани! Но не так вот, как помер…

– А что, убивцев не поймали еще? – осторожно поинтересовался Иван.

Собеседник усмехнулся:

– Ага, поймаешь, как же! Говорят, и не человек это был, убивец-то! Упырь, волкодлак! Оборотень диавольский! Вот я и пел в яме-то: говорят, они, упыри-то, шуму да веселья, да громкого слова не любят.

– Вон оно что, – задумчиво кивнул Иван. – И что, как убили, никто не видел?

– Ясно, не видели… Снегопад тогда был, а Егор, вишь, домой откуда-то возвращался – у Хвалынца хоромы на Черторые и постоялый двор, – вот и захотел спрямить путь оврагом… Там и смертушку свою отыскал.

– Угу… – Иван задумался. – А откуда Егор возвращался?

– Из Кремля, говорят. К какому-то важному боярину за новым назначеньицем ездил. А ты чего спрашиваешь-то?

– Так. Любопытно просто. Ну, что ты сидишь, Михайла? Давай наливай.

После полудня пурга утихла, в небе показалось солнышко, а выпавший снег вдруг стал золотистым, пушистым, искрящимся. Любо-дорого было ехать! Вывалившая на улицу ребятня с криками неслась в санках с черторыйских горок, где-то играли в снежки, где-то пытались лепить снежную бабу – только вот беда, снег был сухой, не лепился.

Щурясь от солнца, Иван, наклонившись в седле, спросил у пробегавших мальчишек дорогу. Услышав ответ, благодарно кивнул и дернул поводья. Верный конь без всяких приключений домчал молодого дворянина до хором, принадлежавших воеводе Федору Хвалынцу. Невеликие хоромы – две избы с теремом, конюшня, амбары – прятались за высокой оградой. Спешившись, Иван постучал в ворота и услыхал, как, загремев цепью, залаял во дворе пес. Долго не открывали – покуда достучался, юноша сбил все кулаки.

– Кто таков? – высунулся наконец из маленькой калиточки слуга – седенький хитроглазый старичок.