Особо одаренная особа - Мария Вересень

В считанные минуты раздача архонов была завершена и классы вслед за мной покинули Школу, отправившись на поклонение Древним в Заветный лес, куда погнала их новая учительница. А чтобы стадо не разбредалось, я приставила к ним охрану из демонов. На зубастых парней никто не смел огрызаться, все шли как шелковые.

Взмокший и злой Феофилакт Транквиллинович спустился в актовый зал, так и не сумев уговорить открыться собственные двери. Тогда он решил закончить праздник и очень удивился, не обнаружив первокурсников.

— Та-ак, — произнес он. И от этого зловещего слова заледенели стены.

Древние веселились без малого сутки. Не знаю, что в это время творилось в Школе, но я, например, порядочно устала. Разморенные и удовлетворенные, мы сидели на полянке напротив капища, болтали о том, о сем, а в основном слушали восторженные вопли Лейи про ужасы, что творят Древние с мелюзгой. Она не удержалась, сунула-таки свой нос в капище и теперь в красках описывала, как там все страшно интересно. Васька из шкуры выпадал, радуясь мамкиному приходу, и даже взлетел с ней от большого чувства, позабавив нас Лейиными визгами.

— Во всяком случае, полеты вверх ему удаются, — глубокомысленно заметила Алия, наблюдая, как Васька падает в его любимые кусты черемухи с визжащей мавкой на плечах.

— Надеюсь, все понимают, что за такие подвиги нас могут выпнуть из Школы? — в который уже раз лениво поинтересовался Аэрон.

— Погоди, — уточнила я, — ты же говорил, пороть будут!

— Так это было вчера… — философски произнес вампир.

— Страдания за идею облагораживают душу, — сочла необходимым заметить Алия.

— Тебе хорошо, — я перевернулась на спину, глядя в небо, — у тебя уже опыт есть.

Подруга засопела, но ничего не успела ответить, потому что лес загудел, кусты затрещали, вокруг заухало, заахало, захохотало и к нашим ногам выпал из капища очередной ученик. Я встрепенулась, приосанилась, стряхивая пожухлые травинки с платья. Это чучело гороховое все в слезах и соплях кинулось целовать мои ножки с воплем:

— Тетеньки, пощадите!

— А мне, а мне! — заверещала смахивавшая на кикимору Лейя, вываливаясь из черемуховых кустов, была тут же обцелована до самых колен, мечтательно закатила глазки, разомлела и простила шуликуна, повелев: — Ступай.

— Эх! Легко отделался, — расстроилась Алия. И следующего вывалившегося взяла в оборот сама. Обобрала дочиста, да еще заставила поклясться, что старших будет слушаться и трепетать перед ними. И только после этого разрешила облобызать ручку.

— А ведь кладней пятьсот уже вытрясли, — прикинул Аэрон. — Нет, не будут нас гнать из Школы, нас в острог посадят.

— В женский или мужской? — тут же заинтересовалась Лейя.

— В строгий, — укоризненно сказали мы в один голос.

В лесу вновь захохотало, и вампир, расцветая улыбкой, проговорил:

— Ну теперь моя очередь.

— Сейчас порты снимет для целования! — толкнула меня в бок Алия.

Аэрон хотел было возмутиться, но прилетевший Карыч объявил:

— Последнего принимай!

Последний выскочил, увидел Карыча и так же резво ломанулся обратно. Старый разбойник самодовольно заклекотал, а Аэрон ухватил беглеца за шкирку.

— Понр-равилось! — констатировал ворон и, уже обращаясь к нам, с умилением сказал: — Ох, и пор-роть вас будут. Сам Вук Огнезмий собственной р-ручкой и огр-ромным др-рыном!

— Ну спасибо тебе, дед Карыч, — отвесила я ворону земной поклон, а Алия гоготнула, не к месту добавив:

— Дед — на кол вздет! — и, поняв, что сболтнула лишнее, с воем рванула прочь. Следом за ней устремились взбешенный Карыч и радостный Васька, решивший, что играют в салки.

В общем, новый учебный год мы встретили под домашним арестом. Комната, класс, столовая, баня и злой коридорный, сторожащий нас день и ночь за дверями. Никаких сборищ, вечеринок, посиделок и, упасите боги, пьянок. Правда, разрешили Аэрону как «законному жениху» гостить у нас, а то он грозился удавиться с тоски, но эта была единственная уступка Феофилакта Транквиллиновича нашей компании.

Зато в обмен мы получили почитание, граничившее с богопочитанием. Во всяком случае, младшекурсники убирались с нашего пути так быстро, словно разгадали секрет демонов, позволявший им растворяться летучим дымом. Калина начал верховодить, возглавляя еженедельные попоища у Никодима, но без нас даже пьянки стали нудными и чопорными, словно приемы у Златоградского императора, так что на них вскоре и ходить-то перестали, к радости господина Вука.

Велий явился в Школу через неделю после нашей выходки. И я неожиданно поймала себя на мысли, что… соскучилась. Конечно, одернула себя, мол, по кому скучать-то? По магу?! По ехидному, не упускающему случая меня поддеть магу?! Бред!

От знакомого нам двоедушника у него остались только насмешливые серые глаза да улыбка, все такая же искренняя и обаятельная. Даже волосы лежали как-то не так, добавляя благородства его облику.

Ну, мы тоже приоделись, а в нашей преобразившейся комнате можно было и послов императорских принимать, не говоря уж о заезжих магах.

Мы приготовились к язвительным упрекам и возмущенным отчитываниям, но Велий только закатил глаза, и его глубокомысленное молчание сказало нам больше, чем если б он два часа нудел, объясняя нам, кто мы есть.

Наслушавшись стенаний Аэрона, он испросил-таки для нас права выгуливаться в парке под его присмотром. Как ни удивительно, ему доверили эту опасную обязанность. И надо было видеть, с каким лицом он выводил нашу четверку в парк мимо учеников, будто и впрямь ведет очень опасных преступников, которые в любой момент могут кинуться и растерзать всякого. Хотя и в этом были свои плюсы — пустые коридоры, например. Воспользовавшись случаем, Анжело тотчас пошутил, выдав Велию на каждого из нас по строгому ошейнику, наморднику и поводку, нарисовал карикатуру и вообще всячески поизгалялся, хотя демоны и сами получили неслабый нагоняй.

Например, Рагуила и вовсе уволили, заменив красавчиком Князем, для которого опальный демон писал теперь конспекты и в которого сразу и безоговорочно втюрилась Лейя, с порога заявившая, что тому, кто на него глаз положит, она тут же все глазки и повыцарапает. Она пристала с расспросами к Аэрону, но мой «нареченный», как оказалось, мало знал о Сиятельном и лишь посоветовал поосторожней быть с этим зверем неизвестной породы.

Так с легкой руки мавки наша компания пополнилась еще одним странным типом, который нас выгуливал по очереди с Велием, правда, не часто и все больше помалкивал, слушая во время прогулок неумолчное щебетание Лейи. Однако то, что это он назвал нас узниками дурости, я знала наверняка. После прогулок с Сиятельным мавка стала пропадать вечерами и своим любимым учителем Флейтой восхищалась по привычке. Алия как-то вечером, когда Лейя снова отсутствовала, посетовала, что мавка, похоже, втюрилась по уши в этого надменного красавца.