Девушка из высшего общества - Татьяна Бонкомпаньи

Лили неохотно наклонилась к мужу.

И хотя короткого разговора хватило, чтобы убедиться в верности Роберта, Лили все равно мечтала о вечерах вдвоем с мужем. Зачем постоянно играть в теннис в суперэлитарном мужском клубе и почему хотя бы иногда не отказать матери? Она и об этом спросила как-то раз, когда готовила ленч. Они собирались есть сандвичи с ржаным хлебом: кусочки холодной индейки, швейцарский сыр, несколько листьев салата и немного майонеза.

Он помедлил, прежде чем откусить маринованный огурец — свою закуску перед сандвичами, и сказал:

— Я не хочу ее обижать.

Лили едва сдержалась, чтобы не бросить в лицо Роберту пупырчатый, по форме напоминающий пенис, огурец среднего посола из отдела деликатесов, и, подождав, пока он прожует, спокойно спросила:

— А как же я, Роберт? Ты не думаешь о том, что можешь обидеть меня?

Он откинулся на спинку стула и резко выдохнул:

— Я думаю о тебе, не сомневайся. Но ты не видела маму, когда ей что-то не нравится. Она выходит на тропу войны. Тебе кажется, что она сейчас плохо к тебе относится? Подожди, вот если она решит, что ты крадешь меня у нее… Поверь, я делаю тебе огромное одолжение, стараясь не обижать ее.

Лили хотела сказать мужу, что, если он ходит с матерью на вечеринки раз в три дня, чтобы защитить ее, она предпочла бы обойтись без этого. Что ужасного может случиться, если он откажется от приглашения? Иногда таким женщинам, как Джозефин, привыкшим, что все подчинено их желаниям, нужно отказать один или два раза, и они тут же ломаются. Как миндальное печенье после недельного хранения.

— Итак, как насчет завтрашнего вечера? — решила спросить Лили. — Возьмем в прокате фильм и посидим дома?

— Завтра коктейльная вечеринка у ДФФ (так все, включая ее собственного сына, обращались к модному дизайнеру Диане фон Фюрстенберг, находящейся, несмотря на возраст, в отличной форме), и я обещал маме, что пойду с ней, — решительно ответил он.

— Ну естественно, — пробормотала Лили, отворачиваясь к раковине.

Роберт взорвался:

— Послушай, похоже, ты не понимаешь, как мне тяжело. Конечно, я предпочел бы остаться с тобой и Уиллом и смотреть кино, сидя на диване. Но если я это сделаю, у меня никогда не будет работы. Ты знаешь, как тяжело жить с фамилией Бартоломью? Мои дед и отец построили империю, которая стоит пять миллиардов долларов. Можно даже сказать, они создали целую индустрию домашнего садоводства. А что сделал я?

— Но, Роберт, в жизни невозможно получить все сразу, — вздохнула Лили. — Послушай, я знаю, ты много общаешься с нужными людьми. Но почему бы тебе не зайти на сайт с вакансиями или не поговорить с агентом по трудоустройству? Ты хотя бы рассылаешь свое резюме?

Он поднялся из-за стола, оставив нетронутым сандвич, и направился к двери.

— Невозможно получить работу, вслепую рассылая резюме. В нашем городе это реально только при наличии связей.

— И они у тебя есть.

Он пристально посмотрел на нее.

— Спасибо, что напомнила, — грустно сказал Роберт, и Лили показалось, будто она опять стала девочкой-подростком и участвует в школьных соревнованиях по легкой атлетике.

Она была прирожденной спортсменкой и особые успехи демонстрировала в беге на средние дистанции. Для этого вида спорта требовались хорошие легкие, сильные ноги и готовность тренироваться и в дождь, и под жарким солнцем. Лили обладала всеми этими качествами и очень скоро стала лучшей бегуньей в команде. Большинство соревнований она выигрывала или входила в тройку призеров, вызывая восторг одноклассников и родителей (особенно отца, поскольку мама мечтала, чтобы дочка преуспела в более изысканном занятии — например, в балете). Кроме того, она великолепно училась и потому начала выделяться среди одноклассников. Лили не хватало популярности, чтобы быть избранной в свиту королевы и короля вечера выпускников или в ученический совет, но тем не менее она привыкла, что в ней видят победителя. И ее внутреннее состояние, плохо это или хорошо, теперь было неразрывно связано с ее успехами.

А вот ее брат Мэтью был вполне доволен своей репутацией посредственности. Удовлетворительные оценки были его постоянными спутниками, и дистанцию восемьсот метров он пробегал, не демонстрируя особых умений или скорости. Очень часто, когда он завершал последний круг, Лили зажмуривалась и старалась передать брату всю свою энергию. Ей хотелось, чтобы он почувствовал хотя бы раз, что значит быть лучшим. Но Мэтью никогда не выигрывал в беге, и, похоже, это его устраивало, чего Лили тогда не могла понять.

Повзрослев, она осознала, что мир разделен на два лагеря: такие, как она, — трудоголики, настроенные на успех, и те, кто хочет лишь развлекаться, общаться с друзьями и работать в ночном клубе с живой музыкой. У Мэтью, например, была даже членская карточка такого клуба. Потребовалось много философских споров, прежде чем Лили согласилась, что нет ничего плохого в том, как ее брат хочет жить. Но для нее это было неприемлемо. Она не собиралась бесцельно провести время, отпущенное ей на этой земле, и хотела сама по себе что-то значить. И хотя раньше Лили смеялась над светскими львицами, с которыми подружилась за время короткого пребывания в списке знаменитостей первой величины, теперь она тоже стала одержима положением в обществе. В конце концов попасть в высший свет — значит, быть лучшей.

— Итак, я неудачник, — произнес Роберт. Голос выдал его горечь и уязвленное самолюбие.

— Ты знаешь, что я не это имела в виду, — мягко возразила Лили.

Но по тону Роберта было понятно, что, несмотря на сказанное, он не уступил ей. Он, как и Лили, по-прежнему хотел значить что-то сам по себе. Она понимала, что вряд ли сможет уважать Роберта, если у него ничего не выйдет. Но при этом не хотела оказаться женой одного из банкиров, одержимых манией величия, которых иногда встречала на Парк-авеню. Они шли, крича в навороченный мобильник что-то о новой камышовой крыше в доме на острове Мастик или о царапине на кузове «астон-мартина». С такими мужчинами она тоже не смогла бы найти общий язык. И все же для Лили было важно, чтобы Роберт стремился к успеху, верил в упорство, усердие и самореализацию.

— Как ты можешь быть неудачником? Ты ведь еще так молод!

— Мне тридцать пять. К этому возрасту дед уже открыл шесть магазинов на Среднем Западе, а отец удвоил доходы компании. — Роберт вздохнул, зрачки от волнения расширились. — Сейчас мне пора начинать делать себе имя. Хочу дать тебе и Уиллу все, что можно взять от жизни, — то, что мой отец дал нам. Вот почему нельзя ошибиться при выборе работы. А единственный способ добиться этого — встречаться с правильными людьми!

«Разве можно с этим спорить?»

Роберт закрутил крышку на банке с джемом.

— Ты можешь попросить кого-нибудь посидеть с ребенком? Хочешь, я позвоню друзьям? Вдруг кто-то из них согласится?

— Нет, дорогой, все в порядке. Вечеринка того не стоит. Будут и другие. — Лили приложила малыша к другой груди, которая уже налилась и из нее сочилось молоко. Она смотрела, как маленькие розовые губы Уилла сомкнулись вокруг соска, и уже в который раз думала, может ли она любить своего малыша сильнее, чем сейчас. Поскольку Роберта почти никогда не было дома, сын стал ее единственной настоящей радостью, постоянным спутником и неиссякаемым источником радости.