Подсказки интуиции - Виктор Державин

актуальным нарушениям. Вторая бумага была с суммами и нарушениями по уже неактуальным делам. Тоже внушительная. Вторая бумага куда более важная — теперь Сью полностью в моих руках. От одного вида этой бумаги её лицо стало жалобным, а в глазах появилась мольба.

Наконец Сью устроила мне встречу с представителями самого крупного китайского производителя из тех, что поставляли нам оборудование.

Первое знакомство чисто деловое. Изучал.

Встреча растянулась на два дня. После первой мы пришли к устному согласию, что надо изучить накопившийся материал и решить дело мирно.

Вторая встреча началась «с центра поля». То, о чём мы договаривались вчера, как-то незаметно обнулилось, и мы начали снова. Тогда я ещё не знал, что это особенность китайцев. Не знал, что с ними очень и очень тяжело договариваться, но потом легко работать.

Тем не менее, на каждой встрече всё неизменно повторялось: договорённости обнулялись и мы опять начинали с «центра поля». Каждый раз я давал себе зарок, что впредь этого не допущу, но ничего не получалось: они меня переигрывали с сухим счётом. Меня ещё в училище учили непременно навязывать всем свою командирскую волю, но с китайцами это не срабатывало, и я не мог найти контрход. Это китайцы!

Каждого собеседника я пытался изучать и чем дальше, тем больше понимал, что всё это бесполезно. Это другие люди! Совершенно не такие, как мы.

В общей сложности состоялось с десяток встреч, и мы не продвинулись ни на шаг. Сью прямо мне заявляла, что у неё сложилось ощущение, будто нас водят за нос. И вот на крайней встрече я им заявил, что направлю все эти претензии производителю, то есть руководителю производства в Китае.

Моё заявление отлично сдетонировало. Какой вывод? Очень простой. Китайцы уважают только Силу! Эта самая Сила порождает Страх. По крайней мере, на данном этапе взаимодействия только такие выводы. Насчёт этих двух опор фундамента работы с китайцами определённо только так и ничего другого — «Only!». Дальше посмотрим.

На встрече нас попросили о перерыве на один день. Обещали, что больше не будут просить о переносе. После встречи руководитель дилера любезно пригласил меня в ресторан.

Интуиция подсказала, что клиент готов к разговору, поэтому я предложил перенести встречу на несколько дней и там договориться о дате следующих переговоров.

Сразу же передал сообщение генералу Крупину. Получил ответ, что ко мне срочно вылетает один из его советников.

Глава 4

Тем временем Ричард углубился в тему парламентских расследований о коррупции по линии американских спецслужб. Я это понял по явным признакам: он практически перестал давать мне поручения по депутатской деятельности.

Мне ничего не было известно о том, с кем и когда он там в своём Вашингтоне встречается. Непонятно. Вместе с тем по остальным вопросам поручения лились потоком. Особенно по теме межрасовых противоречий. Но как он использовал материалы, добытые мною в отрытых источниках, — неизвестно. По крайней мере, обнадёживало то, что моя аналитика этих материалов не вызывала критики. Иногда он меня даже благодарил.

Ричард сообщил, что приедет в Бостон, но в офис зайдёт только на следующий день, так как в день приезда у него будет какая-то важная встреча.

Нино тоже отчиталась. Из её доклада выходило, что после загадочной встречи Ричарда она увидится с ним в гостинице.

Срочно встречаюсь с Нино в ресторане. Надо её разговорить. Но как? Как мне её попросить вынести портфель Ричарда?

Поговорили сначала о нашем бизнесе. Всё выглядело хорошо.

— Нино, мне нужна твоя помощь.

— Какая? — удивлённо спросила Нино.

— Предельно конкретная.

— Так какая? Говори прямо.

— Мне нужно, чтобы ты вынесла из номера на минут пятнадцать-двадцать портфель Ричарда. Я его верну в целости и сохранности. Ничего не пропадёт.

— Ты что мне такое предлагаешь? Ты в своём уме?

Я лишь молча смотрю Нино в глаза.

— Что ты молчишь?

— Мне нечего тебе сказать. Нужна помощь. Подробности тебя не касаются. Для тебя так будет лучше.

— Нет. Это уголовщина самая настоящая.

Я молчал.

— Витя, ты должен мне всё объяснить.

— Я помню, ты мне кое-что обещала.

— Я и сейчас тебе за всё благодарна. Ни от каких своих слов не отказываюсь. Обязательно вынесу тебе его портфель, но только после того, как ты мне всё объяснишь.

Я молчал.

— Не тяни ты жилы. Ты мужик или тряпка? Говори, что задумал! По-другому помогать не стану.

— Нино, у тебя есть шанс помогать России. Помогать нашей с тобой Родине.

— Не поняла. Ты о чём?

— О том, что я офицер русского Генерального штаба, служу в разведке и предлагаю тебе присоединиться ко мне. Ты сама хотела услышать правду. Теперь ты её знаешь.

— Ты не врёшь?

— Что ты себе позволяешь?

— Невероятно.

— У тебя будет возможность убедиться в моей правоте.

— Как?

— Ты увидишь, что в портфеле Ричарда меня интересуют только бумаги, ни одна банкнота не пропадёт. Что это будет означать, по твоему мнению?

— Давно ты в разведке?

— Давно. Это мы потом всё обговорим.

— Если то, что ты сказал, — правда, то ты только что приобрёл очень верного и надёжного помощника. Более преданного тебе никогда не найти. Я готова выполнить любую твою просьбу.

— И задачу. Да, теперь будут не только просьбы. Будут и задачи. Разные.

— Какие?

— Пока что ты должна написать мне сообщение, когда будешь готова передать портфель. Я подойду к двери, ты её откроешь и отдашь портфель, потом я принесу его обратно. Я скажу тебе текст сообщения. Это всё пока что.

— Я хочу видеть, как ты откроешь портфель.

— Зачем?

— То, что ты сказал, настолько невероятно, что я хочу всё увидеть своими глазами.

— Хорошо. Я тебя понимаю.

— А что я впредь должна буду делать?

— Прежде всего, всё подмечать и внимательно слушать Ричарда. Впредь все разговоры записываешь. Этому я тебя научу. Обо всём будешь докладывать мне на очных встречах. О своей безопасности позаботишься сама. Никаких следов! Всему научу, объясню, расскажу.

Оставшаяся часть вечера ушла на лекцию об азах конспирации, о простейшей системе сигналов и сообщений через кнопочные и одноразовые телефоны, симки и прочее.

Когда мы всё обговорили, Нино неожиданно спросила:

— Витя, а ты любишь Россию?

— Это моя Родина, которой я служу всю свою сознательную жизнь.

— Так любишь Родину?

— Да. Однозначно.

— А за что?

— Для меня нет такого вопроса. Нельзя любить кого-то за что-то. Любишь — это любишь, со всеми недостатками. Веришь — это веришь. Так у настоящих верующих. Католики являются католиками не потому, что у них в костёле можно комфортно молиться