На грани апокалипсиса - Анатолий Кулемин

– Двое нас. Я и Трофимов. Нас сержант здесь охранять оставил, а сам с ребятами наверху выход стерегут.

– Трофимов?..

– Тут я, товарищ лейтенант, – полушепотом отозвался второй боец, так же как и первый, неслышно проявляясь во мраке подземной галереи.

– Хорошо… – Лейтенант повернулся к стоящим в двух шагах сзади офицерам – те тоже включили свои фонари и осматривались, отделение автоматчиков стояло позади чуть поодаль. – Пришли… Товарищ подполковник, сейчас мы выберемся в подвал, а уж оттуда – выход наружу. Сейчас там отделение сержанта Кузмина контролирует обстановку… – Младенов замялся, не зная, как ему продолжить.

– Ну, чего стушевался, лейтенант, говори, – видя замешательство командира взвода, пришел ему на помощь майор Груздев.

– Товарищ подполковник, пусть ваши люди не поднимаются в подвал. Лучше оставаться здесь. Подстрахуют, если что… А то черт его знает, кто сюда может оттуда выйти, – лейтенант мотнул головой в сторону подземного хода, по которому они только что пришли. – Да и большое скопление людей в подвале нежелательно. Меньше шума будет, а то на верхних этажах здания – немцы. И в случае перестрелки своих бы в темноте не перестрелять…

– Никакой перестрелки не должно быть, лейтенант. Мы сюда не воевать пришли, у нас другая задача, – с раздражением проговорил подполковник Смерша.

– Да я не против… – пожал плечами Младенов.

– Сколько людей у тебя наверху?

За командира взвода ответил встретивший их боец Бородин:

– Десять, товарищ подполковник. Нам с Трофимовым командир отделения приказал здесь оставаться до вашего возвращения оттуда, – боец кивнул на потолок. – Так что, если что, мы ваших в обиду не дадим.

– Веселая у тебя команда, лейтенант, – со смешком сказал командир полковой разведки.

– Добро, – подполковник повернулся к своим автоматчикам. – Остаетесь здесь. Задача ясна?

– Так точно, товарищ подполковник, – вполголоса ответил старшина. – Блокируем подход сюда с этой стороны до вашего возвращения.

– Ну что, товарищи, – подполковник посмотрел на майора, потом задержал вопросительный взгляд на «немце», – пошли? – и, видя их готовность, сказал уже командиру взвода: – Веди, лейтенант.

Офицеры повернулись и друг за другом стали подниматься по ступеням каменной лестницы, выходившей в подвал большого, старинного, сильно разрушенного здания на перекрестке Циммерштрассе и Фридрихштрассе.

Ни эти офицеры, ни находившиеся вокруг немцы не знали, что наступившее вдруг в эти минуты – в четыре часа утра первого мая – затишье (относительное, разумеется, – автоматная и пулеметная стрельба слышалась в отдалении повсеместно, стихла только артиллерийская канонада) было вызвано переговорами между заместителем командующего войсками Первого Белорусского фронта генералом армии В.Д. Соколовским и начальником Генерального штаба германских сухопутных войск генералом Кребсом. И никто из них не знал, что, не дождавшись в назначенное время от германского командования согласия на безоговорочную капитуляцию, ровно в десять сорок Красная армия откроет ураганный огонь по особому сектору обороны центра Берлина.

– Кузмин, – тихо позвал лейтенант Младенов, выглянув из отверстия в полу подвала.

– Здесь я, товарищ лейтенант.

Офицеры один за другим быстро поднялись в подвал, последним опять шел «немец».

– Не будем терять время. Где можно выбраться наружу? – спросил подполковник Зинченко.

– Там, – Кузьмин указал автоматом в сторону полуподвального окна.

Подойдя к этому окну, офицеры вновь задержались.

– Ну, желаю удачи, – пожал руку человеку в немецкой форме подполковник.

– Спасибо…

Потом пожал руку «немцу» начальник разведки:

– Ни пуха…

– К черту…

«Немец» высунулся из окна подвала, огляделся по сторонам и рывком выбрался наружу.

– Товарищ Иванов, – тут же услышал он тихий окрик и обернулся. В окне показался подполковник:

– Не возвращайтесь, удачи не будет. Возьмите… – Зинченко виновато улыбнулся и протянул «немцу» планшетку. – Чуть ведь не забыл!

– Бывает… Я тоже хорош… – «Немец» перекинул ремешок планшетки через голову и на прощание еще раз махнул рукой. – Ну, я пошел… Вам – удачного возвращения.

Он уже не слышал, как через какую-то минуту, когда он скорой походкой шагал вдоль домов по Циммерштрассе, в подвале, из которого он только что вылез, разгорелся ожесточенный скоротечный бой: группа немецких солдат, спустившихся с верхнего этажа, наткнулась на отделение старшего сержанта Кузмина.

И он так и не узнал, что все те люди, с которыми он только что стоял рядом, разговаривал, пожимал им руки, в этот момент были уже мертвы. Все они приняли бой, давая ему возможность уйти подальше, и погибли, выполняя задание по его переброске, в этом минутном, но яростном бою: немцы попросту забросали их гранатами. И те, кто оставались внизу – старшина со своим отделением автоматчиков и пятеро бойцов из взвода лейтенанта Младенова, – услышав, что наверху вспыхнул бой, кинулись на помощь своим товарищам и тоже погибли, попав под осколки гранат. В живых остались только трое: два автоматчика из отделения старшины да тот «веселый» боец по фамилии Бородин. Израненные сами, они вынесли смертельно раненного подполковника Зинченко и все-таки не смогли его, истекающего кровью, донести до своих живым.

Он не узнал, какими были последние слова подполковника. Умирая, он прошептал бойцам: «Передайте… он у…»

Перекрестие оптического прицела снайперской винтовки медленно перемещалось, хищно выцеливая очередную жертву, не оставляя той ни малейшего шанса. Приближенные сильной оптикой немые картинки, происходившие на расстоянии от нескольких десятков до двух-трех сотен метров, создавали ощущение нереальности.

Сейчас, когда предрассветная мгла, усиленная то густеющей, то редеющей нескончаемой дымовой завесой, стала постепенно рассеиваться, снайпер стал более или менее отчетливо различать на фоне руин снующие фигурки людей.

Снайпера не интересовали бегущие куда-то группами и поодиночке солдаты, люди в полувоенной форме и тем более гражданские лица (хотя под гражданской одеждой сейчас могли скрываться все кто угодно). Он упорно, с завидной выдержкой выискивал тех, кто был ему нужен. Вечером, еще до того как сгустились сумерки и стало трудно различать объекты, пять пуль, выпущенные из винтовки, поразили цели; сейчас снайпер вышел на утреннюю охоту.

Тоненькие линии перекрестия вдруг замерли: в центре их сплетения, в полуподвальном окне высокого здания появился офицер и как-то странно огляделся. То, что это был именно офицер, снайпер понял по петличкам, выглянувшим из-под ворота комбинезона.

Стрелок плавно положил палец на спусковой крючок, но вороватость, с которой офицер огляделся, прежде чем стал вылезать из окна, задержала выстрел. Поведение потенциальной «цели» заинтересовало стрелка: здесь не было русских, бояться было еще нечего…