Заложники пустоты - Виталий Абоян

В дверь тихонько постучали. Так обычно стучат, чтобы соблюсти приличия, а не для того, чтобы получить разрешение.

Так и есть – без всякой паузы дверь распахнулась, и на пороге появился прилично одетый, действительно солидный человек средних лет в сопровождении пары амбалов в костюмах подешевле – на их фоне даже Микмак, мужчина широкоплечий и роста немаленького, смотрелся жалко – и небритого немолодого человека со странной прической, с ног до головы облаченного в застиранную джинсу. Они даже не пытались удивиться происходящему или сделать вид, что не имеют к происшедшему никакого отношения.

А Искандер, между тем, так и не появился.

Тук-тук-тук-тук. Стеклянный стук, быстрый, словно пулеметная очередь, разносился по кухне. Вместе со стуком в затхлом воздухе кухни распространялся едкий аромат бабушкиных капель. Был бы с них толк. Искореженные артритом дрожащие руки тщетно пытались отмерить нужное количество капель, выбивая дробь горлышком пузырька о край стакана с водопроводной водой.

Все говорили, что водопроводную воду пить нельзя. Ее давно уже нельзя было пить, но на очищенную питьевую денег все равно не хватало. Да и в чем вред, понятно тоже не было.

Лёшка вздохнул и ушел в залу.

Зала никакой залой не была. Так, обычная комнатушка, пятнадцати метров площадью. Старенький диван, устланный измятым, давно нестиранным бельем, неработающий коммуникатор на стене – черный экран покрылся толстым слоем пыли, на котором запросто можно писать, – стол, заставленный подсыхающими объедками, на полу затертый – местами проступала плетеная серая основа – синтетический ковёр. Ага, запустил он квартиру. Совсем запустил.

Раньше за порядком следила бабушка, а теперь она заболела. Лёшка ходил с ней в поликлинику, но ничего путного там не сказали. Выдали список лекарств, которые нужно купить, и попытались вселить надежду, что всё наладится.

Не наладилось. Только капли эти свои вонючие бабушка продолжала глотать, будто слаще в жизни ничего не было.

Лёшка знал, куда обратиться. Были в столице нормальные клиники. Но там требовалось платить. За прием врача, за процедуры, за обслуживание. Разве что дышать внутри этих клиник разрешалось бесплатно. А денег взять неоткуда.

Лёшка работал. Там, где получалось. Последние три недели он подрабатывал у Мирзамана Мирзоева на вокзале – выгружал из вагонов какие-то тюки. Что в тех тюках и принадлежали ли они вообще Мирзаману, Лёшка не знал. Ему платили, а остальное его не интересовало.

Это он так себя убеждал. А на самом деле что-то внутри грызло, не давало покоя. И не было особых сомнений в том, что он ночами просто-напросто ворует, причем не для себя, а для вконец обнаглевшего жулья.

Но не было и иного пути. Лёшка пытался доучиться в университете, оставался еще один год. Благо поступил он – всего за месяц до аварии на Станции – на бюджетный курс. Но положение в стране до сих пор оставалось тяжелым и стипендию не платили. Хорошо, нашли возможность не закрывать университет совсем. Хотя учиться на первом курсе начали не как обычно в сентябре, а весной следующего года.

Бабушкиной пенсии решительно не хватало. Даже на житье впроголодь. Поэтому Лёшке приходилось искать работу. А что он мог найти? Ничего не умеющий, жизни не нюхавший пацан.

Лёшке всегда нравились компьютеры. Он бредил Сетью и программированием еще с детства. В шесть лет он распотрошил программную начинку подаренного ему родителями планшета, а спустя год создал патч, позволяющий качать из Сети платные программы. И, разумеется, пользоваться ими бесплатно.

Но ломать быстро надоело. Каким бы виртуозом ни был ломщик, он оставался разбойником, способным лишь разрушать то, что сделали другие люди. Можно перехитрить задумку инженера и взорвать его творение, которое считалось нерушимым. Это сложно, но куда проще, чем построить такой же архитектурный шедевр. Ломать – не строить. Лёшка считал эту старинную пословицу честной. И он хотел не просто повторить, не сделать копию, пусть и столь же совершенную. Он желал превзойти уже построенное, выиграть гонку, сделав лучше свое, а не разрушив чужое.

Но это лишь мечты. А за окном, под низким свинцовым небом, по которому быстро, словно куда опаздывая, летели тучи, вольготно расположилась реальность. И главный менеджер этой самой реальности, как выясняется, забыл оставить на подвластной ему территории место для простого питерского пацана по имени Алеша.

А теперь еще заболела бабушка. Она пока не слегла, передвигалась по их маленькой квартирке сама. Но доктор сказал – когда бабушку попросили подождать в коридоре, – что дальше будет хуже. Проблема крылась не в руках или ногах, болезнь поразила голову. Мозг, который отказывался управлять телом. И общаться с бабушкой становилось трудней с каждым днем.

Доктор, к которому они попали на повторный прием – «контрольный осмотр через полгода», – оказался нормальным парнем. Выписал он, конечно, ерунду, которая только немного сглаживала проявления болезни. Он сам об этом честно сказал – ничего другого он выписать не мог. Но лечение существовало. Не лекарства – медикаменты тут бессильны. Так сказал доктор. Нужен курс каких-то процедур, нужны особые наны. Доктор дал адрес, куда можно обратиться, но лечение стоило столько, что… Что это всё равно как, если бы лечения не существовало вовсе: Лёшка сроду не видел одномоментно такого количества денег. Можно взять кредит, только вот кто его даст нищему студенту, не имеющему постоянного дохода?

– Лешенька, ты цветы полил? – послышался с кухни бабушкин голос.

– Полил, полил, – проворчал Лёшка, тупо пялясь в пыльный экран неработающего коммуникатора.

Цветов в их квартирке не было. В этой – никогда.

Цветы разводила мама. Когда она была. Потом, когда родителей не стало, их трехкомнатную квартиру пришлось продать – платить за неё было нечем. И жить было не на что. Думали, денег, полученных от продажи квартиры, хватит надолго, во всяком случае, до окончания Лёшкой университета. Но чаяниям не суждено сбываться, мечты должны оставаться мечтами.

Родители делали все, что могли. Они пытались наладить жизнь, создать для сына нормальные условия… Их так и не нашли. Если вообще искали. В первый год после Катастрофы было не до поиска пропавших горожан. Хотя продажные полицейские и сейчас для неспособных заплатить граждан представляли скорее опасность, чем являлись защитой.

И Лёшка, и бабушка понимали, что стремительно разваливающаяся, попавшая в глубочайший кризис страна… попавший в кризис мир – не самое лучшее место, чтобы хранить наличность. Но иного пути они не нашли.

Инфляция съела сумму, являвшуюся совсем недавно небольшим состоянием, всего за полгода. От «квартирных» денег не осталось ничего. Но пенсию, какой бы нищенской она ни была, государство платило бабушке исправно. На неё и жили. Выживали.

– Хотела картошки сварить…

– Да, бабушка.

– Только чего-то не нашла картошки.