Рыцарь в потускневших доспехах - Энн Мэйджер

— Видите ли, мистер Стоун, в вас нет ничего отцовского. Я читала о вас все — о ваших знаменитых родителях с их десятком браков. О битве за опекунство над вами, в которую они ввязались. О вашей маленькой дочке, утонувшей в бассейне, когда вы находились от нее за миллионы миль. И о всех ваших эскападах после ее гибели.

— Я поражен тем, что такой ученый человек, как вы, читает подобную чепуху, — холодно произнес он.

— Очень трудно не заметить двухдюймового заголовка, когда задерживаешься в продуктовом магазине. Вы не знаете главного, хоть формально и считаетесь ответственным родителем. Единственный добрый поступок ваша бывшая жена совершила, отдав Стефи для удочерения приемным родителям. Если я отдам вам девочку, вы сломаете ее.

Опять долгая пауза.

— Откуда вы знаете? — спросил он ледяным тоном — так, что она поежилась. — У вас даже никогда не было собственных детей, мисс Кирклэнд.

Кровь отхлынула от лица Даллас. Она сжала в руке телефонную трубку и закрыла глаза, пытаясь пересилить боль. Но ее молчание лишь дало ему время, чтобы вонзить кинжал еще глубже.

— Вероятно, вы не знаете многого о воспитании детей. Кто дал вам право решать за них: кого им считать своими родителями, а кого — нет?

— Закон, — проговорила она, чтобы избавиться от этого ужасного человека. — Я — законный опекун Стефи.

Она вытряхнула из одной корзины креветок, а из другой — мальков и тупо выложила их на деревянную доску.

— Вы останетесь законной опекуншей ваших кровных племянниц и племянника.

— Стефи — такой же член нашей семьи, как и они.

— С вами бесполезно спорить, — признал он наконец.

— Надеюсь, ваши слова означают, что вы собираетесь отказаться от своих попыток заполучить Стефи.

— Не дождетесь, леди. — Последнее слово прозвучало как оскорбление.

— Послушайте. У меня полный зал посетителей. Я еще не поджарила креветок. К тому же меня ждут горы нечищеной картошки — мой повар напился и не показывается.

— Идеальная обстановка для моей дочери. И вы уверены, что справитесь со всем этим, включая заботу о шестилетней девочке?

— До свидания, мистер Стоун.

— Если мы не вынесем дело в суд, всем будет лучше. Стефи, вашему брату…

— Оставьте в покое Роберта.

— Он адвокат, и он на моей стороне. По его мнению, в ваших интересах и в интересах всех детей отдать Стефи мне.

— Моя сестра удочерила Стефи. Она доверила ее мне. Я скорее умру, чем отдам ее вам.

— Меньше всего я хочу навредить вам, мисс Кирклэнд, — сказал он, тщательно контролируя свой тон. — Я просто хочу моего ребенка.

И тут в дверях появилась перепуганная Стефи. Много ли она услышала?

Даллас едва не упала на прилавок:

— О Господи!

— В чем дело? — спросил Кристофер.

— Здесь Стефи, — прошептала Даллас. — Она слушает.

Стефи ворвалась в кухню и обвила свою тетю руками:

— С кем ты говоришь, тетя Даллас?

— О, ничего серьезного, дорогая.

Кристофер издал невнятный звук в ухо Даллас.

— Что значит “удочерили”, тетя Даллас? О Господи… Даллас чувствовала себя совершенно разбитой. Телефон выскользнул из ее дрожащих пальцев и упал в раскаленный жир сковороды. С пронзительным криком Даллас обхватила Стефи и оттолкнула ее от печки и булькающего жира.

Из сковороды торчал угол телефона — подобно корме корабля, затонувшего среди закрученных золотистых хвостов креветок.

— Ну и ну… — сказала Даллас. — Теперь окончательно прощайте, мистер Стоун. Похоже, креветки готовы.

Стефи тянула ее за передник:

— Что значит “удочерили”?

Даллас забыла про телефон и крепче обняла ребенка. Взглянула в огромные темные глаза Стефи:

— Милая.., это значит.., твои мама с папой очень хотели тебя. Больше всего на свете.

— Но они же на небесах. А тебе я нужна? Даллас почувствовала дрожь в тонких ручонках Стефи.

— Ты ведь знаешь, что да.

— Значит, я не такая, как Ренни, Дженни и Патрик?

— Мы поговорим об этом вечером.

— Ты собираешься отослать меня?

— Никогда. Скорее продам свою душу.

Кристофер нашел Южный Техас больше и однообразнее, чем прежде. Там стало жарче и омерзительнее. Единственное, что ему понравилось, — это бескрайнее голубое небо с драматическими грозовыми тучами, наплывающими на горизонт.

Переправа через залив из города оказалась дольше и неприятнее, чем он ожидал. На нем были лишь черная хлопчатобумажная рубашка и легкие белые бриджи. Его одежда промокла из-за соленых брызг. Он страшно устал. Его шляпу сдуло, и ему напекло голову. Кристофер не запасся достаточным количеством воды и потому выпил слишком много пива. Он испытывал болезненную слабость и не был готов к борьбе с ведьмой Кирклэнд. Она имела нахальство прекратить переговоры с ним — по совету своего адвоката.

Рука Кристофера крепко сжимала руль тридцатипятифутового шлюпа. Шлюп заносило, но Кристофер не мог остановить его. Он привык плавать на яхте пассажиром, а не управлять ею. Из канала ему были видны мерцающие огни приморского ресторана с его палубами, самим домом, бассейном и причалом. Приближаясь к берегу, на ветхом причале он увидел двух детей: темноволосую девочку и высокого худенького белокурого мальчика со скейтом под мышкой. Они вытаращились на Кристофера с жадным любопытством опытных зевак. Кристофер почувствовал, что его как мореплавателя ждет полное фиаско.

Черт побери!

Кристофер впервые самостоятельно причаливал шлюп. И вовсе не желал присутствия зрителей.

Кинокритики всегда говорили, что он не умеет играть. Кристофер надеялся, что они несправедливы к нему, потому что здесь, в Техасе, он собирался сыграть свою самую важную роль. В жизни его золотистые волосы были длиннее, чем на экране. Он еще отрастил их и покрасил в глубокий каштаново-табачный цвет. На нем были очки в тонкой проволочной оправе. У ног Кристофера стоял саквояж, набитый джинсами, ковбойскими рубахами и ремнями с пряжками всевозможных размеров, позволяющими ему выглядеть вполне по-техасски.

Он понял, что поторопился со своим путешествием. Только вчера инструктор предупреждал Кристофера о том, что он еще не готов управлять парусником в одиночку. Однако Кристофер пренебрег мнением инструктора и сейчас безрассудно стоял за рулем, пытаясь с ним справиться.

У него было три занятия по управлению парусником. Кончались они всегда тем, что Кристофер во что-нибудь врезался. Он раздраженно сорвал с себя бутафорские очки, мешающие ему видеть. Но коричневые контактные линзы, которые он носил, чтобы скрыть знаменитую голубизну своих глаз, замутняли обзор. Он встал на колени, чтобы убавить тягу, и перевел двигатель на нейтраль.