Последнее дело Лаврентия Берии - Сигизмунд Миронин

Кроме того, Сталин в это время занимался вопросами языкознания и совершенно не считал корейский вопрос первоочередным. В мае-июне в СССР проходила дискуссия по вопросам языкознания, в которой принял участие И.В. Сталин. Раз в неделю, с 9 мая по 4 июля 1950 года, «Правда» выходила с вкладышем на шести полосах, где печатались материалы дискуссии по языкознанию. 18 июня Сталин разослал членам Политбюро свою статью по вопросам языкознания, a 20 июня опубликовал в «Правде» статью «Относительно марксизма в языкознании». 4 июля И.В. Сталин поместил в газете «Правда» статью «К некоторым вопросам языкознания». 2 августа там же опубликован сталинский «Ответ товарищам».

22 июня состоялось заседание узкого состава Политбюро (Молотов, Берия, Маленков, Булганин, Микоян и Сталин), которое было посвящено вопросам экономики. «Если бы Сталин готовил нападение Северной Кореи на Южную, — отметил для себя Берия — то обсуждались бы военные вопросы». Однако возможная война в Корее даже не упоминалась — на заседании не присутствовали ни военный министр Василевский, ни начальник Генштаба Штеменко.

Поздно ночью 23 июня 1950 года войска Ли Сын Мана начали массированную артподготовку. 24 июня, в воскресенье, в 4 часа утра (знакомый стиль) армия Южной Кореи атаковала КНДР по всей линии соприкосновения. Четыре южнокорейские дивизии на разных участках попытались вклиниться на территорию Северной Кореи по всей линии 38-й параллели. 24 июня вечером по армии КНДР был объявлен приказ, где сообщалось, что южнокорейские милитаристы напали на страну и продвинулись до 2 км вглубь территории. Однако северяне не дали застать себя врасплох. Армия была приведена в боевую готовность. Ли Сын Ман объявил, что южнокорейцы захватили северокорейский город Хэчжу. Уже через час Ким Ир Сен отдал приказ армии Севера выбросить противника со своей территории, и войска Севера перешли в контрнаступление. В считаные часы наступающая группировка войск Ли Сын Мана была разгромлена. 25 и 26 июня было лишь небольшое продвижение войск и все можно было урегулировать в Совете Безопасности или путем переговоров. Правительство Корейской Народно-Демократической Республики немедленно обратилось к Ли Сын Ману с требованием прекратить агрессию. Однако вторжение с юга продолжалось.

Как сообщил Берии некто Кан, его информатор в северокорейских верхах, южнокорейцы стрелять начали в полночь, а двинули войска в 4 часа. Это выглядело очень странным. «Очень странное нападение на Северную Корею», — анализировал Берия. Обстрел почти в час ночи, а начало движения войск в 4 часа утра. Южане двигались медленно и почти без танков. Они вторглись в КНДР и смогли прой ти 1–2 км. Затем, сразу после того, как северокорейцы зашевелились, южане начали отступление, и они не взорвали мост через широченную реку чуть севернее Сеула. Но дальше начались странности для американцев. Ким не остановился, а двинул войска дальше.

Ким немедленно собрал всю верхушку Северной Кореи и объявил о нападении Юга. Зачем Ким устраивал этот спектакль со своим выступлением по радио, с вызовом всех начальников на пленум? Если Сталин одобрил нападение, то все это излишне, и можно просто использовать речь Гитлера при нападении на СССР в качестве образца. Либо Ким хотел убедить своих корейцев из СССР, что южане действительно напали, либо они действительно напали, но странным образом — для провокации. Или это был Кимом разыгран спектакль либо для своих подчиненных, либо для Сталина, чтобы оправдаться.

Тогда, в 1950 году, уже пять лет как закончилась ужасная по своим последствиям Великая Отечественная война. В последние годы рядом с ними уже 4-й год бушевала Корейская война, грозя перекинуться на территорию СССР и стать третьей мировой. Общая тревога за мир объединяла народы СССР и мешала полному ощущению счастья мирной жизни. Советский народ выражал признаки беспокойства. Эта тревога народа, только что пережившего неимоверные страдания во время Великой Отечественной войны, тревога, связанная с возможной мировой войной, выплеснулась в ненависть к врачам-убийцам, умело подогреваемую кем-то сверху. Берия хорошо помнил, как Сталин дал указание объявить о начале войны советскому народу. 25 июня 1950 года, в обед, радиоточки на столбах центральных улиц вдруг заговорили как тогда, в 1941-м… «Всем, всем, всем! От Советского информбюро. В Корее началась война…»

Во время контрнаступления северян сразу же была потеряна связь между штабами дивизий и других подразделений. Командиры действовали на свой страх и риск. Было плохо организовано использование артиллерии и управление боем. «Если готовились, — решил Берия, — то готовились по-идиотски. Но почему же мост не взорвали? Если же это провокация, то все понятно, — вспоминал и анализировал он. — Если это Ким начал, то почему именно 25 июня, когда уже почти начался сезон дождей? — размышлял Берия. — Нет, скорее это провокация, начали южане, но так, чтобы северяне увязли». Только на второй день войны, 26 июня, был организован военный комитет КНДР. «А что же тогда раньше-то они сопли жевали? Что мешало лучше подготовиться на случай агрессии южан?» — задал сам себе риторический вопрос Берия. Тем не менее уже через день Корейская народная армия стояла под стенами Сеула, а Ли Сын Ман позорно покинул страну. «А может, не позорно, а специально покинул и все эти трепыхания неспроста?» — ответов у Берии не было.

Неожиданные успехи северокорейской армии привели к возникновению шапкозакидательских настроений у лидера Северной Кореи Ким Ир Сена. По конституции КНДР 1948 года Сеул являлся столицей Северной Кореи. Ким рассчитывал, что падение Сеула будет равноценно капитуляции южнокорейской армии. Не исключено, решил Берия, что первый заместитель председателя СМ СССР и председатель Координационного комитета Н. Булганин, курировавший Вооруженные Силы СССР (иными словами, Верховный главнокомандующий Вооруженными Силами СССР в мирное время), намекнул Ким Ир Сену, что СССР спокойно отнесется к дальнейшему наступлению Севера. Ким Ир Сен, думая, что Сталин в курсе дела, принял решение контратаковать. Однако все пошло не так, как убеждали Сталина Ким и Булганин. Подзуживаемый Булганиным, Ким Ир Сен, почувствовав, что силы Юга очень слабые, двинул неподготовленную армию вглубь Южной Кореи. Захватив Сеул, северяне неделю ждали, когда же начнется восстание. Но его не произошло, и войну пришлось продолжать на фоне все увеличивающегося вовлечения в конфликт Соединенных Штатов и их союзников.

И только 28 июня, после решения Совета Безопасности ООН, принятого в отсутствие советского представителя, который мог бы воспользоваться правом вето, все члены Политбюро, за исключением Ворошилова (плюс пара человек из МИДа, кажется, это были Громыко и Зорин, но их имена Берия помнил не совсем точно), долго думали, как быть, решая вопрос, как дипломатическим путем уладить корейский конфликт. Когда члены Политбюро получили сообщение, что Трумэн приказал бомбить Северную Корею и ввел морскую блокаду побережья и начали бомбить северян, членов Политбюро, особенно Маленкова, охватила почти что тихая паника.

О продолжении наступления на Юг речь не шла, иначе бы, конечно, пригласили Василевского и Штеменко. В этот день Булганин радостно доложил о том, что скоро будет освобождена от ига капитала очередная дружественная страна на Востоке. Берия спросил: «Почему же южные корейцы не взорвали мост через реку на пути к Сеулу? Такое впечатление, что они заманивали северокорейцев вглубь страны?» «Да нет, просто атака кимовцев была стремительной, и мост не успели взорвать», — ответил Булганин, но Берия заметил, что тот чего-то недоговаривает. Уж очень быстро он отвел глаза. Булганин и Ким бодро отрапортовали Сталину, что провокация американцев не удалась и что северяне уверенно побеждают. При этом мост через широченную около Сеула реку Ханган почему-то не был взорван. Когда Ким захватил Сеул, он ждал, что весь Юг поднимется, восстав против американского диктата, и Юг капитулирует, но корейцы на Юге молчали.