Ярость и рассвет - Рене Ахдие

Она села и потянулась за красивой шамлой, лежащей рядом на стуле. Шарзад просунула руки в блестящую парчу и подвязалась серебряным шнурком, прежде чем присоединиться к мужчине. Когда обогнула край кровати, подол халата, изящно вышитый драгоценностями, закрутился вокруг нее, словно дервиш[5] в разгар самы[6].

Халиф подошел к низенькому столику в углу комнаты, окруженному еще более роскошными валиками и пухлыми разноцветными, яркими подушками.

Он налил себе немного вина, до сих пор храня молчание. Шарзад прошла мимо него и опустилась на подушки, разложенные вокруг столика.

Поднос был заполнен фисташками, инжиром, миндалем, виноградом, айвой чатни, маленькими огурцами и разнообразными свежими травами. Накрытая тканью корзинка с лепешками стояла в стороне.

Делая все для того, чтобы вернуть его утонченное пренебрежение, Шарзад взяла с подноса ветвь винограда и начала есть.

Халиф изучал ее какой-то мучительный момент, прежде чем опуститься на подушки. Он сидел и пил вино, пока Шарзад макала кусочки хлеба в кисло-сладкую чатни.

Когда она уже не могла и дальше молчать, взглянула на него, подняв тонкую бровь.

– Вы не собираетесь есть, сеид?

Он втянул носом воздух, уголки его глаз сузились в раздумье.

– Чатни очень вкусная, – сказала она бесцеремонно.

– Не должна ли ты быть напугана, Шарзад? – спросил он так тихо, что девушка едва не пропустила вопрос.

Она положила хлеб.

– Вы хотите, чтобы я была испугана, сеид?

– Нет. Я хочу, чтобы ты была честна со мной.

Шарзад улыбнулась.

– Но как же вы узнаете, что я соврала, сеид?

– Из тебя не самый одаренный лжец. Ты только считаешь себя таковой. – Он наклонился вперед и взял с подноса горсть миндаля.

Ее улыбка стала еще шире. Опасно шире.

– А вы не очень-то хороши в искусстве разгадывания людей. Вы только считаете себя таковым.

Он наклонил голову, мышца на его челюсти задвигалась.

– Чего ты хочешь? – И снова слова были сказаны так тихо, что Шарзад пришлось напрячься, пытаясь разобрать их.

Она отряхнула крошки с рук, выигрывая время, чтобы расставить следующую ловушку.

– Мне предстоит умереть на рассвете. Правильно?

Он кивнул.

– И вы желаете знать, почему я вызвалась на это? – продолжила она. – Хорошо, я хотела бы…

– Нет. Я не буду играть с тобой в игры. Я презираю манипуляции.

Шарзад сжала губы, проглатывая свое нервное бешенство.

– Возможно, вам стоит меньше времени тратить на презрение игры, а больше – на выработку терпения, необходимого для победы.

Она задержала дыхание, когда верхняя часть его тела застыла. Костяшки рук халифа побелели на какой-то миг, прежде чем хватка ослабилась.

Шарзад наблюдала, как напряжение оставляет его, и водоворот эмоций крутился у нее в голове, приводя в хаос мысли.

– Храбрые слова для девушки, которой осталось жить несколько часов. – Его тон был ледяным.

Она выпрямилась и закрутила копну своих темных волос, перебросив их через одно плечо.

– Вам интересны правила игры или нет, господин? – Не услышав ответа, она предпочла быстро продолжить, пряча свои дрожащие руки в складках шамлы: – Я готова ответить на ваш вопрос, сеид. Но прежде чем сделать это, хочу узнать, могли бы вы исполнить одну мою небольшую просьбу… – Шарзад умолкла.

Намек на жестокую забаву омрачил его лицо.

– Ты пытаешься выторговать свою жизнь за какую-то мелочь?

Она рассмеялась, и звук ее смеха затанцевал по комнате воздушными колокольчиками.

– Моя жизнь уже отдана. Вы ясно выразились на сей счет. Вероятно, мы можем пропустить данный вопрос и вернуться к насущной теме.

– Непременно.

Она помолчала с минуту, чтобы успокоиться.

– Я хочу рассказать вам историю.

– То есть?

Впервые она увидела отчетливую эмоцию, волной прокатившуюся по его лицу.

«Ты удивлен? Не сомневайся, Халид ибн аль-Рашид, это будет не в последний раз».

– Я рассказываю вам историю. А вы сидите и слушаете. Когда я закончу рассказ, то отвечу на ваш вопрос. – Она ждала его реакции.

– Историю?

– Да. Вы согласны на такие условия, сеид?

Он откинулся назад, опершись на локоть, с непроницаемым выражением лица.

– Ладно. Я согласен. Можешь начинать. – Он произнес эти слова как вызов.

«И я принимаю его, ты, монстр. Охотно».

– Это рассказ об Агибе, бедном моряке, который потерял все, чем обладал, только чтобы познать себя.

– Сказка о морали? Таким образом ты пытаешься преподать мне урок?

– Нет, сеид. Я пытаюсь развлечь вас. Мне говорили, что хороший рассказчик может захватить внимание аудитории одной фразой.

– Тогда ты потерпела неудачу.

– Только потому, что вы создаете излишние сложности. И потому, что не дали мне закончить. Так вот, Агиб был вором, лучшим вором в Багдаде. Он мог украсть золотой динар из твоих рук, прямо у тебя на глазах, и в мгновение ока стащить кошелек даже у самого осторожного путешественника.

Халиф наклонил голову в раздумье.

– Но он был высокомерен. И смелость его выходок росла все больше и больше, как и его заносчивость. Пока однажды Агиба не поймали на горячем, когда он украл что-то у богатого эмира. Тогда вор едва ли не распрощался с жизнью. В панике он бежал по улицам Багдада, ища убежища. Неподалеку от доков увидел небольшой корабль, который уже собирался отплывать. Капитану этого судна как раз был очень нужен последний член команды. Уверенный, что солдаты эмира найдут его, если он останется в городе, Агиб вызвался принять участие в плаванье.

– Уже лучше. – След улыбки украсил губы халифа.

– Я рада, что вы одобряете, сеид. Мне продолжать? – Она бросила в него острую усмешку, борясь с желанием выплеснуть остаток своего напитка ему в лицо.

Он кивнул.

– Первые несколько дней на борту судна выдались невероятно сложными для Агиба. Он был далек от мореплаванья, имел очень мало опыта в такого рода путешествиях; из-за этого долгое время он страдал от морской болезни. Другие члены экипажа открыто над ним насмехались и поручали ему самую черную работу, укрепляя его статус бесполезности. Уважение, которым пользовался Агиб как лучший вор в Багдаде, ничего не значило в этом мире; в конце концов, не мог же он красть у своих товарищей по плаванью. Там было некуда бежать и негде прятаться.