Воды Дивных Островов - Уильям Моррис

Заряночка отправилась к крохотному своему сундучку и принесла башмачки не без робости, ибо не знала, как отнесётся госпожа к тому, что трудится служанка над обувью столь долго; только ли выбранит или ещё и накажет, ибо даже в те дни ведьма порою поднимала на девушку руку. Но когда хозяйка взяла башмачки и рассмотрела их и увидела, что вышиты по коже дубовые листья, и цветы, и кролики, и белки, она только улыбнулась Заряночке как-то мрачно и молвила: «Ну вот и выходит, что дурочка ты, раз тратишь своё время и моё на такие игрушки; и заслужила ты по справедливости хорошей порки. Однако поступаешь ты так согласно природе земных женщин, дабы украсить тело своё, а дальше – хоть трава не расти. И хорошо; ибо хочу я, чтобы поскорее проявилась в тебе женщина; ужо помогу я тебе принарядиться, раз обращаешься ты с иглой столь умело».

С этими словами направилась ведьма к тяжёлому сундуку и извлекла оттуда отрез зелёной ткани и ещё превосходного льняного полотна, и сказала Заряночке: «Возьми вот это, и пошей себе платье и новую сорочку, и ужо укрась их на славу, как свою новую обувку, ежели пожелаешь; вот ещё тебе в придачу». И вручила она девушке две горсти шёлковых и золотых нитей, и молвила: «Пока мастеришь ты себе франтовские наряды, мне, верно, ничего не останется, как взять на себя большую часть твоей работы. Однако кто знает: глядишь, и забредёт сюда кто-нибудь вскорости, и сочтёт пташку ещё краше благодаря ярким пёрышкам. Теперь ступай от меня прочь; я же примусь работать за двоих и размышлять о делах великой важности».

И кто же обрадовался, как не Заряночка; она порозовела от нежданного счастья, и опустилась на колени, и поцеловала ведьме руку, а затем пошла себе в лес со своей бесценною ношей, и трудилась под заветным дубом день за днём, ни одного не пропуская: либо там, либо в доме, ежели непогодилось. Случилось всё это в середине марта, когда распевали птицы, на боярышнике распускалась молодая листва, так что казалось, будто бледно-зелёные облака легли между могучими серыми стволами дубов и каштанов; а у озера только что пробившийся из-под земли луговой шафран открывал бутон за бутоном. Но вот закончился март, а за ним и апрель, а девушка всё ещё работала себе, весьма тому радуясь; и вот май стал клониться к концу, и на склоне холма прямо перед взором Заряночки пышным цветом расцвели колокольчики.

На всё это время ведьма предоставила Заряночку самой себе и не поручала ей никакой тяжёлой работы в поле или по дому, но всё исполняла сама; однако неразговорчивой сделалась она с девушкой и порою поглядывала на неё грозно. И вот как-то вечером, когда Заряночка возвратилась из леса, ведьма подступила к ней и уставилась прямо в лицо ей, и сказала вдруг: «Не затаила ли ты в сердце желания бежать от меня прочь и меня покинуть?»

Страх острой болью пронзил сердце Заряночки при этих словах, и вспыхнули её щёки, а в следующее мгновение все краски сбежали с её лица, однако девушка вымолвила-таки: «Нет, госпожа моя, нет в моём сердце такого желания». Ведьма окинула её свирепым взглядом и молвила: «Ежели попытаешься бежать и не удастся тебе, то пожалеешь ты об этом только раз, зато на всю жизнь; а что не удастся тебе, так иначе и быть не может». На этом умолкла колдунья, а затем добавила более мягко: «Потерпи да поживи со мною ещё немного, а впоследствии найдутся у тебя причины радоваться, и очень скоро уже».

Ничего более не сказала ведьма в тот раз; но речи её ранили душу девушки; и ещё долго после того Заряночка ощущала гнетущее бремя страха, и не знала она, как вести себя перед колдуньей. Но дни шли себе за днями, и ничего не происходило, и на сердце у девушки полегчало; по-прежнему трудилась она над сорочкой и платьем, и работа близилась к концу. Платье украсила искусница розами и лилиями; от кромки юбки в самой середине полотнища поднималось высокое дерево, а по обе его стороны мордочками друг к другу застыли лани. Сорочку же на груди и вдоль края изящ-но расшила она веточками да бутонами. Июль перевалил за середину, и дни стояли ясные и жаркие.

Однажды отправилась девушка в лес и устроилась под заветным дубом, а место это находилось слишком далеко от приозёрного луга, чтобы возможно было разглядеть оттуда вышивальщицу; в чаще же никого не ожидала встретить Заряночка, кроме кроликов и белок, что, правду сказать, весьма к ней привыкли и ничуть гостью не боялись, так что даже подходили к её руке и играли с нею, когда девушка их подзывала. По этой причине, и поскольку день стоял до крайности жаркий, она сбросила свою незамысловатую одежду, дабы насладиться сполна тенистой прохладой, и случайным дуновением ветерка, и ласковым прикосновением трав к самому телу. Так сидела она и шила, прикрытая лишь полою зелёного платья, что расписывала иглою, словно кистью.

Дело близилось к полудню; пока же сидела девушка под дубом, поглощённая своим занятием, склонив голову над вышивкой, донёсся до неё лёгкий шелест, словно бы кто-то направлялся прямо к ней. Заряночка не придала тому значения, полагая, что это бродит, должно быть, дикая лань. Но вдруг услышала Заряночка, как кто-то негромко произнёс её имя. Задрожав всем телом, девушка вскочила на ноги, полагая сперва, что ведьма пришла за нею; однако ещё более испугалась вышивальщица, когда увидела, что стоит перед нею некто в образе юной женщины, обнажённой, как и она сама, только бёдра незнакомки охватывал венок из дубовых листьев.

Незнакомка, что теперь подошла совсем близко, улыбнулась девушке и проговорила голосом нежным и ласковым: «Ничего не бойся, Заряночка, ибо думаю я, что ты найдёшь во мне друга; а на то похоже, что очень скоро друг тебе весьма понадобится. А кроме того, вот что скажу тебе, – продолжала она с улыбкой, – раз уж я не боюсь тебя, не след и тебе меня пугаться». Отвечала Заряночка, тоже улыбаясь: «Правда это, что не страшна ты с виду ничуть». Незнакомка рассмеялась от души и молвила: «Так не славно разве, что повстречались мы в лесной чаще? И обе мы – словно обласканные землею дети. Так не сыграть ли нам в игру?» «В какую игру?» – вопросила Заряночка. Молвила дева в венке из дубовых листьев: «А вот в какую: сперва ты расскажешь мне, какою кажусь я твоему взору, раз уж ты меня испугалась; когда же закончишь ты, я тебя опишу».

Молвила Заряночка: «Для меня это куда как непросто; не с чем мне сравнить тебя, ибо, ежели не считать твоего появления, никого-то я не видела, кроме госпожи моей, той, что живёт в Доме у Воды». – «Ладно же, – отозвалась незнакомка, – тогда я начну и первая расскажу тебе, какова ты, и наставлю, как вести речь касательно меня. Но ответь, доводилось ли тебе когда-либо видеть себя в зеркале?» – «Что это за вещь?» – переспросила Заряночка. «То полированный кружок из стали либо другого светлого металла, – пояснила лесная дева, – что воспроизводит правдиво облик стоящего перед ним».

Отвечала Заряночка, закрасневшись при этих словах: «Есть у нас в доме широкое латунное блюдо, и, помимо прочих дел, возложена на меня обязанность полировать его и начищать; однако не удаётся мне начистить блюдо так, чтобы сумела я разглядеть себя в нём толком; и всё же…» – «Что такое?» – переспросила лесная дева. Отозвалась Заряночка: «Я скажу тебе, как только сыграешь ты свою роль до конца».