Авдотья – дочь И. И. Сусова - Виктор Чугуевский

скажи, братан! Когда болота осушат, сразу понаедут и скупят все! Время такое, что стоило дешево, то станет втридорога! Смекаешь, пацан?

– Это когда еще будет! – здраво произнес Сережа.– И вообще, отец говорит, что здесь построят водохранилище!.. А как зовут вашу племянницу?

Рылов напрягся, отложил в сторону чурбан и топор и разогнул широкую спину. Он не любил излишнее любопытство и часто от этого впадал в ступор. Босс ему не дал подробных инструкций по этому грязному делу, и приходилось выкручиваться самому, по мере умственных возможностей.

– Приболела она…– уклончиво отбрехался телохранитель, нахмурив густые брови.– Коклюш у нее! А ты иди, гуляй дальше!.. Заразишься еще…

И Рылов зашел в избу, плотно прикрыв за собой скособоченную дверь. Внезапное недружелюбие жильца насторожило мальчика, но он не подал виду и покинул захламленный двор. Было далеко за полдень, июльское солнце припекало, вызывая испарения болотистой местности. Становилось душно, как в бане, но все же лучше, чем в вечернюю пору комариного нашествия. Обогнув незаметно сруб, Сережа перелез через плетень, подкрался к зарешеченному окошку и заглянул внутрь.

– Эй, есть тут кто живой?– приглушенным голосом спросил он.

На высокой кровати зашевелилась груда одеял из разноцветных лоскутков, и наружу высунулось личико с худыми косичками.

– Меня кличут Сергеем! Твой дядя сказал, что ты болеешь…– сочувственно сказал подросток, уткнувшись носом в решетку.

– Никакой он не дядя!– отозвалась возмущенно девочка сквозь разбитое стекло.– Я – Авдотья! Меня выкрали бандиты!..

– Я так и думал! То-то Толик какой-то не свой…

– А ты знаешь его!– спросила Авдотья, заподозрив визитера в сговоре с ним, и отпрянула от окна. Сережа увидел ее реакцию и, таинственно оглядевшись по сторонам, спокойным тоном прошептал:

– Ну, да, и дядю Вову тоже!.. Они мне с прошлого лета не понравились, тусовались тут и занимались неизвестно чем… Решетку зачем-то поставили…

– Это, чтобы держать взаперти людей!.. Злодеи крадут детей богатых родителей, за выкуп!..

– Как в кино?– удивился Сережа.

– Это не кино, а взаправду!– грустно констатировала Авдотья.

– И твои родители богатые?

– Очень…

Дверь загромыхала щеколдой, и мальчик пригнулся, а девочка, с разгона, прыгнула на кровать.

– Сама с собой базаришь?– усмехнулся Рылов, входя в каморку.– На, вот, кашу поешь и парного молока от бабы Нюры!..

– Передайте вашей «бабе Нюре», вашему главарю банды,– пусть сама пьет свое парное молоко!– громко выразила недовольство Авдотья.– А кашу я съем! Из чего она?

– Из пшена!– кратко пояснил, как отрезал, Рылов.– А баба Нюра – старожил деревни, орденоносец, и просто добрый человек!..

– Это вы следователю скажите, когда загремите в полицию, бандюги проклятые!– крикнула девочка в круглое и перекошенное лицо надзирателя. Он побагровел, нечленораздельно выругался и пулей вылетел из «камеры».

– Ну, ты его классно отшила!– восхищенно прошептал мальчик, высунувшись из-под окна.– А баба Нюра – моя родная прабабка!..

– Ой, извини!– спохватилась Авдотья.– Я даже не предполагала, думала такая бандитская кличка…

– Пустяки! Знаешь, что? Ты пока потомись тут, а я что-нибудь придумаю!..

–Я сама справлюсь!– самонадеянно заявила юная узница.– Они у меня еще попляшут!

Сережа сдержанно хохотнул, попрощался с боевитой девчонкой и скрылся в кустах крыжовника.

Глава 6. Дух-Мельчайшей-Песчинки

1

При очной встречи, пожилой чиновник, исходя из меры предосторожности и безумной любви к молодой жене, уговорил Ксению поехать с Иннокентием в Испанию, отдохнуть, как следует, пока идет разбирательство дела, а потом, с новыми силами, включиться в борьбу за его злосчастную судьбу. Адвокат Наплевако, опираясь на статью о презумпции невиновности подозреваемого, пытался собрать достоверные факты, обеляющие его клиента и доказать в суде, что дело сфабриковано на сомнительных уликах очевидной провокации, или попросту говоря, подставы.

Находясь в камере предварительного заключения, Сусов думал о похищенной дочери и ждал посланника Обмылка, но он не явился. От выпитой бутылки «Бордо» трещала голова, а на принесенные яства, после насыщения своего желудка, он смотреть не мог и отдал их надсмотрщикам.

Утром, на прогулке по тюремному двору, вдруг поднялся сильный ветер, и в левый глаз Сусова залетела песчинка. Сколько он не тер, резь не убавлялась, и становилась острее. В медпункте врач осмотрел его, промыл глаз и отпустил в камеру.

Сосед по нарам, действующий депутат городской Думы, Альберт Лизопяткин, задержанный за незаконное содержание игровых автоматов, лежал лицом к стене и занудно стонал, оплакивая свою арестантскую участь. К ночи, после кормежки, он уснул, даже не притронувшись к тюремной еде.

Сусов, с прищуренным левым глазом, глядел в решетку окна, на чистое небо, по которому лениво ползло одинокое облачко. По-прежнему не давала покоя песчинка, обжигая резкой болью глазное яблоко. Чиновник налил остатки крепкого чая в ладонь, приложил к воспаленному месту и поморгал. Затем, он обтер ладонь об одеяло и обомлел,– перед его половинчатым взором предстала светящаяся точка, непредсказуемо перемещающаяся с места на место с быстротой крохотной мошки. И как только светоч замигал, в мозгу высокопоставленного узника зазвучал некий голос, с легким акцентом, причем сам он, скованный неведомой силой, не мог и пальцем пошевелить:

– Не открывая рта, слушай меня, о, невежа!..

– Что за бред!– выразился вслух Сусов и огляделся. Его сокамерник, Алберт Лизопяткин, свернувшись калачиком, лежал неподвижно на нарах, лицом к стене, и признаков жизни не подавал.

– Повторяю, о, невежа, замолчи и слушай меня! Я Дух-Мельчайшей-Песчинки!..

–А я принц датский Гамлет!– выискивая взглядом скрытые динамики, обескуражено сострил Сусов. Он совсем не понимал, что происходит, и стал лихорадочно потирать виски, как будто этим мог устранить беспокоящий голос.

– Не суетись и внимательно услыщь меня, о, невежа, когда с тобой разговаривает старший!– продолжила его допекать звуковая галлюцинация.– Это теперь я Дух-Мельчайшей-Песчинки, обретший временный приют в твоем дурацком глазу. А раньше, давным-давно, я звался Девадаттой из Капилавасту, и приходился двоюродным братом шраманы Гаутамы, – сиятельного Будды Джамбудвипы! Однажды прогуливаясь вдоль реки с учениками, он сказал, что поведал нам малую толику того, что покоится во Вселенной, и сравнил свои речи с мельчайшей песчинкой реки Ганга. Я тогда посмеялся над ним, а он сказал мне:– «Девадатта, Девадатта! Ты даже подумать не смеешь, кто ты есть на самом деле! Сейчас, пелена твоего кармического тщеславия застилает твой исконно чистый ум, но придет время, и ты поймешь мои слова!..» Я тогда не придал никакого значения его предупреждению, и впоследствии чинил Пробужденному множество препятствий и не единожды покушался на его благословенную жизнь. Я ревниво завидовал ему, и злоба пожирала мое черное сердце! И, наконец, я внес раздор в его общину и переманил некоторых монахов на свою стезю крайней аскезы. Сам