Сказки не по правилам - Ая эН

– Умничка! – похвалил сына мужик. – Мы назовем это твое открытие первым законом Ньютона.

Они записали первый закон Ньютона в тетрадочку, и Исаак пошел спать.

На следующую ночь Исаак опять отправился в сад воров ловить. Сидел-сидел – по-прежнему никого, ничего. Стало Исааку еще скучнее вчерашнего. Взял он здоровенную палку и стал этой палкой потихонечку яблоко пинать. Пинает он и думает: «Отчего это, когда тихо пинаешь, оно все висит себе на ветке и не падает, а как с силой ткнешь, так вниз летит?» К утру до чего-то там додумался. Наутро папа Ньютон (фамилия это у них такая была, ну, вы помните) спрашивает:

– Ну что, поймал?

– Поймать не поймал, но еще один закон открыл.

– Какой еще закон?

– А такой: скорость изменения импульса нашего яблока равна действующей на него силе. Вот.

– Ну, допустим, – без особых эмоций сказал отец. – Допустим. Назовем это твое открытие вторым законом Ньютона.

Ньютон-младший записал закон в тетрадочку и завалился спать. На третью ночь Исаак вновь отправился в сад с твердым намерением ничего больше не открывать, а дать достойный отпор обнаглевшим воришкам.

«Пусть только сунутся! – храбро думал Исаак, бодро маршируя взад-вперед под старой яблонькой. – Я им покажу! С какой силой враг меня стукнет, с такой силой я ему и отвечу. Он меня – оттуда сюда, а я его – по загривку! – отсюда туда! Он оттуда, я отсюда! Он – меня, я – его. На любое вражеское действие – такое же по величине и противоположное по направлению мое противодействие…»

К утру третий закон Ньютона был готов. Исаак проспал весь день до самого вечера, а его отец с горя выкопал золотую яблоньку и отнес ее в подарок царю, у которого было три сына. Ну, а что там было дальше, вы и так знаете.

Жила-была как-то раз на свете обыкновенная барилямбда. Толстая, неповоротливая, да к тому же совершенно дикая. Медленно передвигалась она по земле на своих коротких ногах, оканчивающихся пятью пальцами с копытообразными когтями, жевала потихонечку травку и спала где придется. Скучная у нее была жизнь. Решила барилямбда одомашниться и стала искать для этой цели кого-нибудь подходящего. Да разве кого найдешь, когда вокруг сплошные динозавры да ящеры почем зря шастают! Ходила она, ходила, почти уже отчаялась, вдруг глядь – сидит на ветке обыкновенный плезиадапис: изо рта клыки торчат, пушистый хвост вниз свешивается, а сам ростом с кошку, не больше.

– Плезиадапис, а плезиадапис, одомашни меня! – попросила барилямбда.

– Ты что, барилямбда! – обалдело уставился на нее плезиадапис. – Как я могу тебя одомашнить?! Я и сам еще дикий! Да и поумнеть мне не помешает… Подходи-ка ты этак через 30, а то и через все 50 миллионов лет, тогда и поговорим.

Вздохнула барилямбда и пошла дальше траву жевать. А тут, как назло, климат на Земле меняться стал: то ветер подует – вот тебе и оледенение, то солнышко на пару тысяч лет выглянет, то опять ледниковый период… Пришлось бедной барилямбде на диету сесть и спортом заняться, чтобы пищу раздобыть и от врагов спастись. А чтобы быстрее бегать, стала она бегать на цыпочках. От этого средний палец у нее вытянулся, а остальные постепенно поотмирали за ненадобностью. Тяжелая у нее была жизнь! Решила барилямбда опять попробовать одомашниться. Смотрит – а ее старый знакомый плезиадапис тут как тут. На той же ветке сидит. Правда, изменился до неузнаваемости.

– Плезиадапис, а плезиадапис, ну одомашни меня, пожалуйста! – попросила похорошевшая за столько миллионов лет барилямбда.

– Какой же я тебе плезиадапис! Да я уже давным-давно в обезьяны выбился! – ответил тот. – Да и ты на себя в зеркало погляди: ну разве ты барилямбда?

– Кто же я? – заволновалась барилямбда.

– Не знаю, – пожала плечами обезьяна. – Ты теперь, наверное, гиракотерий какой-нибудь. Или мезогиппус. Или даже уже эвкус…

– А эвкусов можно одомашнивать? – с надеждой спросила бывшая барилямбда.

– Можно, только у меня для этого ума немножко не хватает. Приходи еще через пару миллионов лет, тогда поговорим, а сейчас мне тут с тобой болтать некогда! – сказала в ответ обезьяна, схватила палку и побежала по своим обезьяньим делам.

А эвкус зацокал своими четырьмя непарными копытами в другом направлении.

Прошло еще два миллиона лет. Глупый сутулый плезиадапис, превратившийся в обезьяну, встал на ноги и окончательно выбился в люди, а заодно и планету изменил до неузнаваемости: построил города, проложил дороги, возделал землю, приручил животных… Короче говоря, стал настоящим человеком. Однажды этого человека назвали Александром.

А ленивая, бесшерстая барилямбда, сделавшаяся эвкусом, к тому времени еще больше выросла и окрепла. Ноги у нее стали стройнее и тоньше, взгляд сообразительнее, вид благороднее. Короче говоря, она превратилась в настоящую современную лошадь, а точнее, в жеребца по кличке Буцефал.

И вот как-то раз во дворец к отцу пятнадцатилетнего Александра, царю Филиппу, привели на продажу красавца Буцефала. А надо сказать, нрав у Буцефала был горячий и необузданный (недаром он произошел от никем не прирученной барилямбды). Никого он к себе не подпускал, даже царя скинул. Но и юный Александр был не лыком шит (недаром он произошел от столько миллионов лет умнеющего плезиадаписа). Поставил Александр Буцефала лицом к солнцу, чтобы тот не видел ни его тени, ни своей собственной, и одним махом вскочил ему на спину. Стали они с Буцефалом верными друзьями. А потом вместе огромную державу организовали – Македонию. Александр даже прозвище получил – Македонский.

Вот такая история. И даже не вся история, а всего лишь ее начало. Потому что история – это штука чуточку бесконечная…

На рынке в корзинке валялся и никак почему-то не продавался забавный щенок с рыжим бочком. Вроде все было при нем: и хвост крючком, и уши торчком, а только никто за него полную цену не давал. Щенок с рыжим бочком лежал ничком, уронив голову на лапы, и робко смотрел на проходившие мимо него сплошной стеной джинсы и колготки с юбками.

Вдруг перед корзинкой остановился толстый живот в кожаной куртке.