В глубине сердца - Шарон Сэйл

Джон Томас выслушал ее предупреждение, хотя Саманта могла бы этого и не говорить. Он понял все много лет назад, когда все его письма пришли к нему обратно с пометкой «Вернуть отправителю».

Ресторан был переполнен, и это еще больше напугало Сэм. Она чувствовала себя мишенью, распятой на синем стуле. Каждый раз, когда открывалась дверь, она вздрагивала так, будто в нее уже стреляли.

Она никак не могла сосредоточиться на меню. Стоило войти новому посетителю или выйти старому, как она ощущала непреодолимое желание проследить за ним. Ужас ситуации заключался в том, что, если бы убийца вошел в зал и сел рядом с ней, она не узнала бы его.

— Сэм, я очень хорошо помню, как твоя мама говорила: пялиться на людей нехорошо.

Его медленный техасский выговор, так же как и уверенное выражение глаз отвлекли Саманту, но лишь на секунду.

— Она также учила меня: «Не убий». К сожалению, у моего психа и у меня были разные мамы. В противном случае мы, возможно, не сидели бы и не разговаривали сейчас.

Джон Томас уткнулся в меню. Но буквы внезапно стали расплываться перед глазами. Когда он вновь взглянул на нее, у Саманты возникло ощущение, что прошлое вернулось. У Джона Найта было такое же выражение лица как тогда, когда он разбил нос Хэнку Карверу за то, что тот обидел ее. В глазах Джонни застыло нечто среднее между гневом и готовностью уничтожить.

— Я же сказал: тебе больше не нужно беспокоиться, — произнес он тихо. — Именно для этого я приехал.

Саманта кивнула, зажмурилась и опустила взгляд на меню, внезапно решив наконец сделать заказ. Но ей трудно было что-либо разглядеть сквозь слезы.

— А где сейчас твои родители? — спросил он, не зная, о чем говорить дальше. Его в общем-то не волновало, где они находятся. Родители Саманты ненавидели его и не раз давали ему это понять. Вопрос застал Саманту врасплох. Он совершенно не вписывался в тему их разговора.

— Погибли. Почти семь лет назад. В автокатастрофе. Обычное дело, как говорят. — Она махнула рукой в сторону улицы. — На дорогах часто гибнут люди.

Вспомнив свою кошмарную поездку в такси, Джон Томас импульсивно ответил, резко и сердито:

— Могу поверить. — Затем он бросил меню на столик. — Сэм, почему ты осталась здесь?

Она уставилась через окно на улицу, не видя густого потока прохожих, протекавшего мимо. Она вспомнила боль и шок от мгновенной потери обоих родителей, чувство пустоты, свои попытки прислониться хоть к кому-нибудь, когда прислониться было не к кому.

— Наверное, потому, что я уже жила здесь, а ехать мне было некуда, — прозвучал наконец ее ответ.

— Но ты могла вернуться домой, — продолжил Джонни.

Она улыбнулась. Слегка.

Джон Томас затаил дыхание. Он мог поклясться, что только что уловил живой огонек, зажегшийся в ее глазах и пробившийся сквозь их ясную, чистую голубизну.

Саманта хотела рассмеяться, но поняла, что эта попытка причинит ей слишком сильную боль.

Что-то странное происходило внутри ее. Она вновь начинала надеяться. И хотя было чудесно сознавать, что эта способность у нее сохранилась, одновременно ей стало страшно. Она слишком хорошо знала, как легко можно отнять надежду. Тот факт, что Джонни Найт все еще считает ее частью своего родного дома, наполнил ее радостью. Как давно она не чувствовала себя кому-то нужной!

— Я была слишком юной, когда мы уехали, — проговорила неуверенно Саманта.

— Тебе было шестнадцать, — ответил он. — Почти взрослая.

Девушка провела пальцами по костяшкам его левой руки, нежно погладив почти зажившую ссадину на безымянном пальце, вспомнив, как после ночи любви она почувствовала себя женщиной, но в душе все равно осталась испуганным ребенком.

— Для тебя, Джонни Найт, шестнадцать, наверное, уже почти взрослый возраст. — Она улыбнулась, чтобы смягчить свои слова. — Но Сэм, которую ты знал, понятия не имела о взрослой жизни. Знала только привязанность… и юную любовь.

Он вспыхнул оттого, что она так буднично упомянула о самой важной ночи в его жизни. И тут же нахмурился, услышав продолжение.

— Знание жизни пришло позже, с тем полночным стуком в мою дверь. Я хоронила своих родителей одна. И ждала, что мир остановится. Но он не остановился, и я как-то умудрилась зацепиться за остатки разума и потихоньку отвоевала себе безопасную нишу для жизни.

Эмоции живо сменялись на ее взволнованном лице. Джон Томас почти физически ощущал старую боль и новые страхи, обуревавшие ее.

— Расскажи мне поподробнее о твоей работе в актерском агентстве. Надеюсь, это интересное дело.

В ответ Саманта рассмеялась, но лишь раз. Это был короткий, живой всплеск, совсем нерадостный.

— О да! Я… я была одним из лучших агентов по найму актеров. Наше агентство имело прекрасную репутацию, так как подобрало актерский состав для нескольких фильмов, получивших «Оскары». У меня самой… была очень хорошая репутация. — Она поморщилась, скрывая боль. — Это было до того, как я потеряла статус ценного работника и превратилась в обузу, от которой были не прочь избавиться.

К столику подошла официантка, чтобы принять заказ.

— Я бы съела ворону, — сказала Саманта и неприятно усмехнулась прямо в лицо официантке.

Джон Томас нахмурился. Но тут же одернул себя. А что он, собственно, ожидал увидеть? Как еще она могла себя вести? Если бы подобное случилось с ним, он тоже сходил бы с ума.

Он поспешил вмешаться, пока Саманта не успела сказать еще что-нибудь странное.

— Она будет чизбургер и… жареную картошку. И еще клубничный коктейль, — отрывисто буркнул он. — То же самое для меня, только чизбургер двойной и без картошки.

Официантка кивнула и поспешила удалиться. Брови Саманты изумленно изогнулись.

— Что ж, спасибо, что решил все за меня, — протянула она.

— Кто-то должен был это сделать, — парировал Джонни. Ее брови приподнялись.

— Ты не будешь картошку?

— Я съем твою.

Саманта задохнулась при виде усмешки на его лице и поняла, что самое умное, сделанное ею с тех пор, как она переселилась в этот проклятый Богом город, — это письмо, отправленное в Техас.

Позже Саманта мерила шагами свою квартиру, поглядывая время от времени на широкую спину мужчины, сидевшего за столом и просматривавшего груду писем с угрозами. Девушка размышляла, как могло случиться, что из городского хулигана Джонни превратился в того, кто борется с подобными типами.

— Послушай, а где твой отец?

Ее вопрос прозвучал неожиданно, и так же неожиданно старая боль напомнила о себе спазмом в желудке.

Теперь Джон Томас редко вспоминал об отце, но, когда воспоминания все же приходили, ему с трудом удавалось представить себе, как тот выглядел.