Эффект прозрачных стен - Ирина Грин

Для выращивания овощей на громадной, заброшенной территории завода (вот когда Прохор добрым словом помянул заросший бурьяном пустырь) выросли три современные теплицы с управляемой компьютером климатической установкой, а рядом пристроилась небольшая птицеферма.

Через год кафе и ресторан приносили уже довольно стабильный доход. Прохор подумывал открыть еще один ресторан, и тут Лада, его верный соратник, краснея и смущаясь, сообщила о своей беременности.

Это было как непредвиденный удар грома. Как выстрел в спину. Как подножка.

– Может, позже? – вырвалось у него. – Сейчас совсем некстати. Столько дел впереди. Вот откроем «Афины», – так решили назвать второй ресторан, – махнем в Грецию, отдохнем, как боги. Ты же хочешь в Грецию, правда?

В Грецию она, разумеется, хотела. Коротко кивнула челкой и больше к этому вопросу не возвращалась. Прохор слышал, что беременных женщин тошнит по утрам, они периодически падают в обморок, в огромных количествах поедают соленые огурцы. И главное – толстеют. Ничего такого за Ладой не наблюдалось, и со временем он пришел к выводу, что она прибегла к каким-то женским штучкам и ребенка не будет. Рассосался он каким-то способом.

Помещение под новый ресторан нашлось не сразу. Прохор мечтал о старом особняке в центре города. Но хозяева ломили неподъемную цену за аренду. Конечно, со временем затраты окупились бы. Прохор прекрасно понимал, что все и сразу бывает только в сказках. И предложению купить дом на Пражской сперва даже не поверил – уж слишком оно казалось иллюзорным. Это был дом, построенный в начале восемнадцатого века. Двухэтажный, с внушительной резной аркой над центральным входом, который Прохор с ходу обозвал парадным подъездом. Настоящее дворянское гнездо с огромным залом на первом этаже, где когда-то наверняка устраивались балы. Дом был старым, ветхим. Ремонт наверняка обойдется в копеечку. Но цена, которую за него просили! Это была не цена, а песня! И песня эта прицепилась к Прохору, словно назойливый мотивчик шлягера, услышанного по радио, так что ни о чем другом думать он просто не мог. Дал поручение финансистам оформлять документы для получения кредита и с нетерпением ждал дня подписания заветного договора, передававшего дом на Пражской в собственность «Железобетона».

А потом ему позвонил Крылов и будничным голосом заявил, что нужно провести собрание. Собрание так собрание, Прохор не возражал. Наверное, мать опять хочет что-то приобрести для своей богадельни. Она всегда в таких случаях звонила Крылову, а тот приглашал Прохора. Тарасов, с тех пор, как разместил на территории завода теплицы и поселил кур, не испытывал негатива при поездках туда. И в этот раз ехал, насвистывая что-то позитивное. Он зашел в крыловский кабинет, по привычке ткнулся носом в материнскую щеку и сел за стол на свое излюбленное место.

– Мы с Анной Прохоровной, – Крылов кивнул на мать, и Прохор едва сдержал улыбку – Крылов всегда называл мать Аней, а иногда, исключительно за глаза, Нюрой, но в своем кабинете, во время так называемых собраний, только Анной Прохоровной. – Мы с Анной Прохоровной, – продолжал между тем Крылов, – решили модернизировать оборудование медицинского центра в Липовске. Хотим с тобой согласовать.

И он пододвинул к Тарасову лежавшую на столе голубую пластиковую папку. Прохору снова сделалось весело. Согласовать они решили! Как же! Изображают игру в демократию. Как будто скажи он нет, и папочка эта спикирует прямиком в мусорную корзину. Все равно же купят! Не вовремя сейчас, конечно, совсем не вовремя. Ну, да что поделать. Пусть покупают. Кто-то делает план ювелирным лавкам, а матушка – поставщикам медтехники. Тарасов папочку все-таки открыл. Полистал, нашел итоговую строчку и чуть не задохнулся от увиденного – сумма почти в два раза превышала стоимость дома на Пражской.

– Это что такое? – он пробежался глазами вверх по составляющим этой фантастической суммы.

Ничего не значащие для него названия медицинской техники. Вот что-то более близкое – пусконаладочные работы. Сумма запредельная. Цифра с самым маленьким количеством нулей – оплата услуг переводчика.

– А переводчик зачем?

– Оборудование японское, приедут специалисты производителя, – коротко пояснил Крылов.

– А что, отечественных умельцев не нашлось?

– Умельцы-то есть, но в таком случае производитель отказывает в гарантии, – Крылов взял из рук Прохора папку, посмотрел на цифры. – Не понимаю, чего ты прицепился к этому переводчику. По сравнению с основной суммой – сущие копейки. Мы возьмем кредит под залог завода. Года за три рассчитаемся.

– Завода? Да за этот завод ни один банк и десятой доли нужной суммы не даст.

– Добавим розницу. И общепит туда же, – Крылов состроил неуважительную мину. – Пусть послужит доброму делу.

– А то он плохому делу служит! – вспыхнул Прохор. – Ресторан и кафе нельзя, я под них беру кредит на здание под «Афины».

– А нельзя взять этот второй кредит, когда мы за оборудование рассчитаемся? – спросила мать и полезла в сумочку. То ли за платком, то ли за таблетками.

– Лучше наоборот – откроем ресторан, тогда легче будет гасить кредит, – парировал Прохор. – Через пару лет купим. Причем купим гораздо лучшее. Знаете, как прогресс идет!

– Ты понимаешь, что мы сейчас говорим о человеческих жизнях? – Мать резко щелкнула замком сумочки. – О людях, у которых нет этих двух лет! Мы можем им помочь и обязательно поможем.

Прохор понял – проиграл. Им не нужно его согласие, у них больше голосов. Японские товарищи поставят в материной богадельне чудо техники. Бабушки и дедушки оздоровятся, скажут «спасибо». Может, свечку поставят. Не понятно только за что, то ли за его, Прохора, здравие, то ли за упокой мечты о новом ресторане.

– Делайте что хотите, – он резко поднялся и направился к выходу.

– А если бы речь шла о жизни твоих родителей? – спросила мать.

– Не нужно меня шантажировать. – Прохор остановился у двери. – Отцу уже ничего не нужно, а для тебя я любые деньги не пожалею, ты прекрасно знаешь.

– Знаю, – согласилась мать. – Вот и считай, что эти деньги лично для меня.

– Да если бы лично! Если бы лично! Ведь у твоих пациентов наверняка есть дети, и, уверен, не бедные. Пусть раскошелятся для своих родителей. Все меньше процентов платить придется.

С этими словами Прохор покинул крыловский кабинет, не отказав себе в удовольствии громко хлопнуть дверью на прощанье.

Он долго не мог заставить себя успокоиться. Руки сжимали баранку руля так, будто он хотел ее задушить.

«Надо разделить бизнес, – пульсировало в висках, – срочно разделить. Пусть сейчас покупают что хотят, пусть у них останется завод и розница, но кафе и ресторан – целиком моя тема. Пусть на общие деньги. Но – моя. Да это же просто вынос мозга: приходят люди в ресторан, пьют вино, едят мясо и овощи, а потом получают счет, в котором значится название обслуживающей фирмы – «Железобетон». Хорошо посидели в «Железобетоне»… Просто жесть!»