Трололо. Нельзя просто так взять и выпустить книгу про троллинг - Уитни Филлипс

Первая и самая важная отправная точка этого исследования – это сам термин «тролль», и эта глава посвящена истории и эволюции троллинга в виртуальных сообществах. Помимо описания процесса трансформации этого термина из обвинения (как вы назвали другого человека) в самоидентификацию (как вы назвали себя), я даю рабочее определение субкультурного троллинга, как его понимают сами субкультурные тролли. Глава завершается описанием изначальной асимметрии троллинга, что дает возможность предсказать множество политических и этических проблем (вопросов), неизбежно порождаемых троллингом.

Единого мнения об этимологии онлайнового термина «троллинг» не существует. В зависимости от того, кого вы спрашиваете, термин будут связывать либо со скандинавской мифологией, либо с рыбалкой (trolling означает ловлю рыбы с движущейся лодки, обычно на блесну). Если для вашего собеседника троллинг – низкое, оскорбительное занятие, он, скорее всего, возведет слово «тролль» к грязным, злобным и уродливым созданиям. Если же у него нет четко сложившегося отношения к троллингу или даже он симпатизирует ему, то, весьма вероятно, свяжет происхождение этого слова с нейтрально окрашенным рыболовным термином.

«Оксфордский словарь английского языка» датирует первое упоминание троллинга в интернет-контексте 1992 г. и приводит обе версии – мифологическую и рыболовную. Первая упоминается как вероятная, но при этом в словаре цитируется статья из газеты Toronto Star, опубликованная в 1995 г.: «Посты, написанные для того, чтобы спровоцировать яростный спор (fish for flames)»{20}.

Интересно, что, судя по приведенным в словаре примерам, в 1992 и 1995 гг. слово «тролль» уже было в ходу. Это наводит на мысль о существовании лингвистического и поведенческого базиса уже тогда. Действительно, к 1996 г. тролли были настолько распространены в Usenet, всемирной распределенной системе дискуссионных досок (борд), созданной в 1980 г. и ставшей предшественником современных онлайновых форумов, что Мишель Теппер посвятила их выходкам (как правило, умению ляпнуть заведомую глупость типа «Аль Капоне был артистом и играл во многих комедиях с Эбботом и Костелло») целую статью. По ее словам, целью «так называемых троллеров» было спровоцировать участников дискуссии на «возмущенную поправку»{21}.

С момента оформления троллинга в заметное явление он расценивался как одна из главных, если не самая главная, помех при формировании виртуального сообщества. Основы изучения этого явления заложила фундаментальная работа Джудит Донат, специалиста по Интернету и медиа (1998), которая исследовала «подделку личности» в сети Usenet. В ней Донат характеризует троллинг как вредоносную и умышленно разрушительную ложь. Как утверждает Донат, существование троллей – и даже сама возможность их существования – заставляет членов сообщества резко снизить доверие к чужакам и терпимость к тем, кто еще не усвоил законы сообщества. Короче говоря, тролли стимулируют развитие паранойи, а паранойя омрачает атмосферу жаждущего самовыражения онлайнового сообщества{22}.

Разделяя озабоченность Донат, углубивший данное исследование специалист по Интернету Линкольн Далберг в 2001 г. утверждал, что самая серьезная проблема троллинга связана с выдачей себя за другого – имперсонацией. Однако его беспокоит не только кража личности. Независимо от того, выдает тролль себя за реального человека или надевает маску вымышленного, он подрывает целостность сообщества, одурачивая всех его участников. Поэтому необходимо как можно быстрее выявлять троллей и избавляться от них{23}.

С учетом обсуждения «грязи» как «беспорядка» во введении к этой книге можно сказать, что первоначально интернет-тролли воспринимались как цифровой «беспорядок». С одной стороны, они разрушали утопическую мечту о киберпространстве, а с другой, их выходки свидетельствовали о нарушении определенных общественных законов, ведь «истинные» личности не обманывают, любая форма обмана подрывает основы сообщества, а подлинное общение, естественно и безусловно, предпочитается фальшивому. У первых исследователей Интернета в пору, когда они только начали задавать вопросы о способах выражения онлайновой личности и об угрозах, с которыми эта личность сталкивается, тролли вызывали реальную озабоченность – такую подмену необходимо рассматривать в контексте ранней теории цифрового пространства.

В более позднем исследовании группы rec.equestrian на Usenet лингвист Клэр Хардакер, изучив посты, написанные за девять лет, обнаружила, что в 2000 из них упоминается термин «тролль». Определение тролля, которое дает Хардакер (человек, «в истинные намерения которого входит инициировать раскол и (или) обострить конфликт ради собственного развлечения»{24}), учитывает точку зрения троллей, и в ее работе даже критикуются вышеупомянутые исследования за то, что они этого не делают. Однако в итоге Хардакер соглашается с Донат и Далбергом и приходит к выводу, что троллинг обязан своим существованием производимым им эффектам, важнейший из которых – введение в заблуждение{25}. Аналогичную точку зрения высказывает специалист в области гендерных и медийных исследований Келли Бергстрём. В статье об ожиданиях сообщества новостного сайта «Реддит», чрезвычайно популярного сборщика контента, он высказывает предположение, что обвинения в троллинге часто используются как социальный фактор, сдерживающий юзеров от лжи{26}.

Вероятность того, что вы разговариваете с троллем, можно сравнить с заезженной шуткой (утешением, предупреждением) «В Интернете никто не знает, что ты собака». Эта глубоко укоренившаяся паранойя подкрепляется рядом нашумевших сообщений СМИ о пользователях, которые выдавали себя за совершенно иного человека – «не того» пола, «не той» профессии, «не того» возраста, «не того» вероисповедания и т. д. Опасение, что человек, с которым вы общаетесь в Интернете, может оказаться не тем, за кого себя выдает, лежит в основе фильма «Как я дружил в социальной сети»{27}, в котором главный герой задумывается о том, какова офлайновая личность его онлайновой подруги, и принятого в Калифорнии закона «Об электронной персонации»{28}, который предусматривает серьезное наказание за выдачу себя за другое лицо в онлайне. Измерить частоту и вред такого онлайнового обмана непросто, но мораль очевидна: мы не можем знать наверняка, с кем имеем дело в Сети, и это делает угрозу обмана столь же, если не более, вредоносной, чем его конкретные проявления.