Судьба империи. Русский взгляд на европейскую цивилизацию - Тимофей Сергейцев

Просвещение выдвинуло вместо принципа синтеза знаний в рамках теологии – идеи средневекового Университета – принцип Энциклопедии, знания, лишенного теологического, философского и методологического осмысления, знания разрозненного, частного, аналитического. Именно в этом виде и создает его разделенная по предметам наука Нового времени. Идея Энциклопедии как таковая была выдвинута, чтобы похоронить цивилизационный проект Университета как якобы провалившийся.

Вера в Бога, позволившая появиться собственно Науке и толковавшая существование как проект и проблему, была с помощью Просвещения замещена верой в Природу (исходившей из очевидной каждому данности существования). Отсюда берет начало натурализм – идеология и обоснование научного и философского метода вульгарного материализма, имеющего в конечном счете языческую природу (вещи существуют сами по себе такими, какими мы их воспринимаем). Верой в Природу были наделены и сами ученые – хотя и не все и не сразу.

Для открытия фундаментальных законов Бог был необходимым интеллектуальным условием. Таков Он у Ньютона, Лейбница, Кеплера, Коперника и многих других. А вот француз Лаплас может обойтись «без этой гипотезы», занимаясь лишь расчетами на базе уже имеющихся законов. Эйнштейн позицию Лапласа и многих других идеологических последователей натурализма не разделяет. В частности, он не приемлет квантовую механику, поскольку убежден, что Бог «не играет в кости». При этом специальную теорию относительности Эйнштейн строит с использованием очевидного метафизического монотеистического положения – свет обладает очевидным абсолютным существованием, коль скоро он был создан ранее всего другого. Это позволяет сделать онтологический вывод из известного эксперимента Майкельсона – Морли, до которого сами экспериментаторы не додумались.

Природа не мыслит и не является личностью в отличие от Бога. Те, кто формулировал фундаментальные законы науки, ясно осознавали, что сама возможность их формулировки, само их существование как законов невозможно без обеспечения их существования в идеальном мире, без существования самого идеального мира, без возможности нашего проникновения в него. Совокупность этих «условий» существования идеального и есть Бог в европейской цивилизационной парадигме. Аристотель вообще не предполагал самого существования законов в своей физике. Он считал физический мир приблизительным, а не точным. Натура (т. е. природа) в переводе с древней латыни – это родовое отверстие у овцы, буквально «то, что рождает». В этом качестве природа переносит из языческого, мифологического, магического сознания в научное и философское принцип «подобное от подобного». В «научной» идеологии, не имеющей отношения к самой науке по существу, Природа как магическое начало отвечает за наделение существованием того, законы чего открыты и «уже существуют» (ведь иначе они – не законы).

Впоследствии эта формальная онтологизация смыкается с «идеологемой опыта», утверждающей, что научное знание якобы вытекает из опыта. Опыт действительно становится предметом научного мышления, но прежде всего – как преобразуемый этим мышлением. Для этого научный метод содержит в себе эксперимент, «допрос» Природы. Наука целенаправленно опровергает имеющийся опыт и создает принципиально новый. Снова и снова.

Проследив путь, по которому эволюционировала идеология Просвещения, заместившая Бога Природой и Разумом, мы увидим, как личностная ипостась Бога (у Природы явно отсутствующая) контрабандой возвращается сначала частично, через божественные функции просвещенческого Разума, а потом – и в полной мере, через обожествленного Человека. Хорошо известного нам по коммунистической идеологии как «Человека с большой буквы» или по либеральной – как «Личности, творящей, что ей хочется». Просвещение еще не знало, что все «законы» относительны и будут проблематизированы.

Изгнание Бога из научной методологии и философии идеологией натурализма приводит к необходимости Его скрытого, нелегального присутствия в научном мышлении. Роль этого сакрального убежища долгое время играла математика, вовлеченная в научный метод до такой степени, что без нее он уже невозможен. Математика довольно долго обеспечивала «непосредственную данность» самодостаточного («божественного») существования идеальных объектов. Однако «неклассическая» ситуация в науке ХХ века, масштабный кризис математики и логики возвращают нас к вопросу о восстановлении необходимой полноты философского, методологического, теологического пространства. В котором только и возможно действительное понимание феномена научного мышления, его границ, перспектив дальнейшего развития, а также восстановление синтетической картины мира, фрагментированной натурализмом (Просвещением) с помощью энциклопедического знания.

В XIX и ХХ веках просвещенческий энтузиазм идеологов натурализма не только не иссяк, но, напротив, получил мощный допинг в виде социального прогрессизма, опирающегося на промышленную революцию, использующую научные результаты предыдущих столетий. В рамках идей социального прогресса Человек уже вполне осваивается в роли Бога.

Наукой уже в XIX веке обобщенно называли инженерное дело. А в это же время в самой науке в узком смысле довольно быстро выяснилось, что фундаментальные законы вовсе не окончательны, что новый опыт, создаваемый самой наукой, позволяет формулировать их совершенно иначе раз за разом, что научное знание исторично. Математика также лишилась своего сакрального значения. Выяснилось, что любое доказательство условно, следовательно, исторично. Выяснилось, что претендующие на объективность сущности типа натуральных чисел, множеств, геометрических фигур (начиная с точки) неочевидны, могут задаваться по-разному. Иными словами, объективность привносится в математику откуда-то извне. Течений и направлений в математике (как и в логике) вообще много, они сильно различаются и противоречат друг другу. И в каждой математике существуют утверждения, которые нельзя ни доказать, ни опровергнуть.

Таким образом, самое время вспомнить, что объекты науки даны нам вовсе не естественным образом, а являются искусственными конструкциями (творениями) мышления, и человеку они даны через мышление. В этом отношении человек подобен Богу, создавшему мир, в точном соответствии с христианской теологией и верой.

А вот как мышление дается человеку? Как он попадает в мышление, как подключается к нему? С теологической точки зрения – в результате откровения, через Историю. Человек должен «принять» мышление, соответствовать ему. Как минимум человек должен знать, что мышление и сознание ему не принадлежат, они даны ему в пользование. Что это мышление – как одна из ипостасей Бога – обращается к нему.

Наука Нового времени как историческая смена онтологических картин мира стала возможна именно благодаря метафизике единого Бога, открывающегося человеку. Это главный интеллектуальный шаг европейской цивилизации после Древней Греции, и совершен он благодаря христианству. Европейская наука – один из путей Откровения, вызов человеку.

Западное христианство не смогло реализовать духовный «проект Университета» – выход духовной жизни в т. н. «темные века» из монастыря в мир, при котором теология является условием и источником развития философии и науки, и все они образуют синтез знания. Оно слишком завязло в социальной практике и не смогло адекватно отнестись к собственному детищу – Науке Нового времени. В результате такой продукт христианской теологии и философии, как наука Нового времени, оказался изолирован идеологией Просвещения от своего собственного источника и происхождения, лишен рефлексии. Утрата философских, теологических, методологических рамок науки была объявлена прогрессом, шагом вперед. Интеллектуальная ситуация, созданная таким пониманием прогресса, уже в начале ХХ века осознавалась как кризисная, как «Закат Европы», то есть «Закат Запада».