Презумпция достоверности - Лидия Сладкова

Я сделал глубокий вздох, прежде чем предложить свою кандидатуру.

— Я возьмусь.

— Уверена? — Константин Олегович буравил меня взглядом.

— На все сто.

Возражений от начальства не последовало.

Дело Дорониной было стандартным и неуникальным. За свою практику я не раз сталкивалась с бракоразводным процессом и знала, с чем придется работать.

С проблемами.

Как только супруги решили развестись они сразу же начинают делить имущество, не получив еще на руки свидетельство о расторжении брака. Ведь там, где крутятся деньги и недвижимость всегда уйма проблем. Исключением не стал и этот случай, даже не смотря на то, что имел место брачный договор. Полезная бумажка. Уместная мера предосторожности. Я еще раз сделала вывод: как бы состоятельным людям любовь не кружила голову, но к браку они подходят серьезно, не забывая про пышное торжество, а также специальный контракт. Изложил все причины, по которым не доверяешь друг другу и все — дело в шляпе. Только эта самая шляпа не давала расслабиться в этот раз. Были пару пунктов, которые не просто смущали. Они ставили крест на его исполнении, если муж Дорониной встанет в позу и окажется делиться. Тут нужно было продумать все «за» и «против», просчитать все варианты исхода дела. И встретиться клиенткой не мешало бы и понять, что хочет она в итоге. Константин Олегович обещал в ближайшее время встречу устроить.

Я отложила бумаги в сторону. Стрелки часов показывали вторую половину. Потерла устало вески. Чувствовалась боль, сухость в глазах. Крутанулась на кресле. За окном дождь. Осень как-никак. Зонт надо бы прикупить. На телефоне два пропущенных от мамы, и буквально минуту назад один от папы…И если первые два я пыталась проигнорировать, то от отца не смогла. Он не так часто звонил за последние полгода, а значит что-то важное. Дурные мысли сразу же в голову полезли. Поэтому сначала решила набрать именно его.

— Здравствуй, дочь! — услышала я голос Матвеева Дмитрия Николаевича уже после второго гудка.

— Привет, папа. С мамой все хорошо? — тут задала, волнующий меня вопрос.

— Через три недели у Виктории официальная помолвка. Ты должна быть. Ресторан «Астория», — пропуская мимо ушей мой вопрос, папа перешел к сути дела.

Секундное замирание сердца, а потом понимание. Я прижимала к уху телефон и смотрела, как дождь большими каплями хлыщет по стеклу и думала о том, как мне все это надоело. Очередное поражение. Закусила губу, чтобы не расплакаться. Только снова больно и обидно. Настроение поползло стремительно к нулевой отметке. Рабочего и душевного спокойствия как не бывало.

А не пошло бы все в ж*пу.

— Я не приеду, — собрав всю силу воли в кулак, четко произнесла я, отвернувшись от окна. По телефону легче быть смелой, когда не смотришь в глаза.

На том конце повисло молчание. Примерно секунд десять. Папа переваривал услышанное. Тело натянулось, будто струна, ожидая ответа родителя.

— Ты не поняла, Алена. Я не спрашивал. Ты должна быть, — голос был угрожающе спокойным. Он злился. Представляю, как у него сейчас скулы напряжены, желваки ходят. — Это очень важное мероприятие для нашей семьи.

— В курсе, но я не приеду, — стараясь придерживаться ровного и спокойного тона, повторила я.

— Алена, ты хочешь лишиться ежемесячного содержания?

Подумать только, что твориться! Хотя глупо было ожидать другого и на маленький шантаж вестись нельзя.

— Я не приеду. У меня много работы. Пока. Маме «привет».

Сбрасывала звонок, а сама чувствовала некую эйфорию, заглушавшую все: чувство вины перед родителями, что семья не всегда превыше всего, что иногда полезно идти наперекор. Мне надоело быть жертвой. Сейчас почему-то было совсем не страшно. Пуст впереди неопределенность, но выбор — уехать был правильным. В этом сомнений не было. Телефон снова начал трезвонить. Снова папа. Его звонок скинула, а потом и еще. Не смотря, на внутренние противоречия, я сделала еще один шаг в ту самую неизвестность — полугодовое содержание до копеечки вернула отцу. Всего лишь одна операция на телефоне и мой баланс заметно похудел. Эх, и о машине можно забыть. Ну что ж придется довольствоваться тем, что есть и снова начать откладывать деньги, на дальнейшую жизнь. А для этого нужно работать, работать и работать.

Если честно, сейчас очень хотелось что-нибудь бросить или разбить о того что я чувствовала. Смесь досады и злость, а еще безнадежности, что ничего нельзя изменить. Да и разбить ничего подходящего не нашлось, разве что простой карандаш под руку подвернулся. Но и ему суждено бло остаться целым и невредимым.

Меня отвлек стук. Выдохнула. Натянула привычную жизнерадостную маску. У меня все хорошо. Все хорошо, прекрасная маркиза. Все хорошо, как никогда!

— Кофе попьем, пока начальство улизнуло? — через секунды две из-за перегородки показалась Маринкина рыжая головка. Она совсем недавно вернулась из следственного изолятора. — У меня в заначке есть вкуснейшие вишневые слойки. Сама пекла.

— А, пошли, — сказала я, вставая со стула. Ломаться не стала. Видела, что коллега что-то мне интересное хочет поведать. Вон даже слойками решила поделиться. — Нужно же откуда-то брать силы.

— Советую пойти на мировую, — дождавшись пока мы останемся вдвоем в зоне отдыха, начала офисная подруга.

— Война план покажет, — сказала я, наблюдая, как Маринка себе еще кофе наливает, а потом возвращается за столик.

Я аккуратно отщипнула от слойки и положила кусочек себе в рот. Выпечка действительно оказалась очень вкусной. Даже вишня, которую я не очень то и любила, была сладкой и со вкусом ванили. Нужно рецепт попросить. Не то чтобы я любила готовить, но в выходные себя занимать чем-то нужно. Времени то теперь вагон и маленькая тележка.

— Не будь такой самонадеянной, — возмутилась Марина, а в ее взгляде скептицизма еще больше прибавилось. — Зря ты ввязалась. Пусть бы шеф разгребал. Это же Загорский! Он от тебя мокрого места не оставит. Хороший адвокат. Лучший среди лучших. Можно сказать гуру юриспруденции. У него такая серьезная практика. Своя контора. Простые смертные там не работают. Не всегда играет честно. Судьи его любят. Когда он говорит, то все слушают только его. Соловей. На слушания с его участием юристы ходят толпами. Наглый, циничный, изворотливый, умный. За словом в карман не полезет. Была на последнем его заседании по уголовному делу о злоупотреблении полномочиями. Вел себя как шут гороховый, но дело развалил прямо в суде. Довел прокурора до нервного тика. А уж как нашего Морозова подловил. Противник он сильный. Говорят, Константин Олегович посоветовал своему доверителю подделать какой-то документ, а Загорский его уличил в этом. Шефу до сих пор это забыть не дают.

— Интересный экзепляр, — задумчиво произнесла я, отпивая чай. Уже что-то. Да и конкретика всегда радует. Но это только слова, личные впечатления. Людям свойственно порой сгущать краски. — Ну что ж сама же вызвалась. Теперь только вперед.